Кумаков А.В. Сигары и шоколад для русского полковника в австрийском плену//Первая мировая война: поиски новых подходов к исследованию, приглашение к диалогу. Доклады Академии военных наук. Саратов. 2006. № 5 (23). С. 204-207.
В апреле 1915 года в Заднестровье на поля Юго-Западного фронта российской армии из Маньчжурии были переброшены Заамурские полки. Летом следующего года они приняли участие в наступлении, известном всему миру, как брусиловский прорыв. 28 июля 1916 года в первый день третьей волны этого наступления во время конной атаки был ранен и остался на территории противника подполковник 2-го Заамурского конного полка Лев Васильевич Скопин. С этого дня он разделил участь 2 200 000 наших соотечественников, находившихся к тому времени в плену на территории Австро-Венгрии и Германии.
Лев Васильевич не имел семьи, и в России у него было всего два близких человека: некто Михаил Аркадиевич Полумордвинов, служивший в Томске в Управлении Земледелия, и уроженка Саратова – Елизавета Алексеевна Иванова, с которой у Скопина на протяжении 15 лет длился роман. Тогда ей было уже 52 года. Она принадлежала к старинному дворянскому роду, некогда богатому, но обедневшему после реформы 1861 г. Её дед построил в 1811 году в центре Саратова особняк, в котором ныне находится Государственный банк. Дом её отца, который она унаследовала вместе с сестрой, также сохранился (Б. Кострижная, 4). Личная жизнь Елизаветы Алексеевны по ряду причин не сложилась. В зрелом возрасте она многие годы служила сестрой милосердия в госпиталях и лазаретах на полях Русско-японской и Первой мировой войны. В её дневнике за 1905 год находим такую запись: «Объявление войны застало меня в Саратове. Через неделю я уже ехала доброволкой в Порт-Артур». А с 1914 года она медсестра лазарета №4 Саратовского дворянства в Румынии (располагался в Радоме, Кильцах, Плавно, Борках).
Достаток Ивановой был крайне скромен, но она имела высокопоставленных родственников, что позволяло ей в своё время способствовать военной карьере Скопина. Лев Васильевич был на 16 лет моложе Елизаветы Алексеевны, и его отношение к ней, очевидно, не было бескорыстным. Но во все трудные моменты его жизни именно эта женщина оказывалась рядом. Она бережно хранила всё, что было связано со Скопиным, и благодаря этому мы сегодня можем восстановить эпизод из жизни этих людей времён Первой мировой войны.
Когда Елизавета Алексеевна потеряла связь с Львом Васильевичем, мы точно не знаем, но, уже 16 августа Елена Алексеевна разослала телеграммами запросы в Петроград и штаб армии в Киев. Вскоре на её саратовский адрес стали телеграммами же приходить ответы из инстанций.
Первая из них пришла 21 августа из Кореиза за подписью Орбелиани: «Справки наводятся. Как только получатся сведения, сообщу, Орбелиани».
Джамбакуриан-Орбелиани Дмитрий Иванович – князь, полковник Кавалергардского полка – был адъютантом великого князя Александра Михайловича (шурина и друга Николая II), служившего в штабе Юго-Западного фронта. Дочь великого князя жила в то время в Крыму, в местечке Кореиз. Неясно, каким образом Елизавета Алексеевна смогла обратиться к столь высокопоставленным особам, но именно на этот запрос быстрее всех получен ответ, и это понятно.
Через два дня Орбелиани прислал следующее сообщение: «Подполковник Скопин при осмотре места конной атаки не был найден … среди пленных у австрийцев не зарегистрирован, по мнению начальника дивизии может быть ещё не успел зарегистрироваться … среди похороненных германцами его останки не обнаружены».
Лишь двумя днями позднее Справочное бюро армии уведомило, «что сведений о подполковнике Скопине до настоящего времени не поступало; по сведениям же Генерального штаба (Русский Инвалид №207-16г) подполковник Лев Васильевич Скопин (военная часть не указана) ранен и пропал без вести. Телеграмма Ваша вместе с сим переправлена в Центральное Справочное бюро о военнопленных (Петроград, Инженерная ул., д.4).
И только 29-го августа из штаба 9 армии была выслана копия ответа на запрос о подполковнике Скопине. Некто Рогов сообщает капитану Акитиевскому: «Думаю, что не успели ещё зарегистрировать … Видел после второй атаки раненым за проволочным заграждением. Достать в тот день и ночь нельзя было».
Ответ из Петрограда из Центрального справочного бюро пришёл ещё позднее – 8 сентября: «Сведений о подполковнике 2 заамурского конного полка Льве Скопине не имеется. Заведующий бюро генерал лейтенант Очинников».
И только Русский комитет в Стокгольме ответил на запрос Ивановой, «что Скопин Лев Васильевич подполковник 2 Заамурского полка (род.1878 в Харбине) находится в лагере Контермезо у Эстергома (Венгрия)».
Уже 11 сентября из Саратова в Эстергом летит первая телеграмма от Елизаветы Алексеевны. Она покидает Саратов и, судя по адресам корреспонденции, приезжает сначала в Петроград и живёт у неких Никитиных.
А в ноябре она уже работает медсестрой в госпитале св. Евгении в Орше. С декабря Елизавета Алексеевна активно начинает помогать своему возлюбленному. Сначала она отправляет через Шведский Красный Крест в Стокгольме 100 рублей, которые для неё были очень значительной суммой. Но получает вскоре телеграмму: «Вещи не покупайте, денег больше 50 руб. не посылайте. Полк пусть не посылает денег. Подробности письмом».
Сохранилась телеграмма, полученная 21 декабря в Орше от Полумордвинова: «Левушкины вещи здесь. Сегодня выслал частью Никитиной деньги. Триста вам телеграфом». Неделю спустя Михаил Аркадиевич выслал ей для пересылки в лагерь военнопленных вещи Льва Васильевича.
Ещё одна посылка от Полумордвинова ушла 31 декабря на адрес Никитиной: «Глубокоуважаемая Маргарита Петровна! Посылаю тёплые вещи подполковнику Скопину для переотправки в Венгрию в Esztergom. Елизавету Алексеевну уведомим об этом по телеграфу. Думаю, что она приедет сама. Глубоко извиняюсь за беспокойство».
Лишь 15 февраля 1917 года Елизавете Алексеевне приходит открытка от Льва Васильевича на адрес Никитиной в Петроград. «Дорогой друг! Зачем написала мне про каких-то друзей, что они мне всё сделают, тогда как я сегодня получил первые деньги (полтора месяца спустя после отправки – прим.авт), причём отправителем их указана ты. Кроме того, получил я вчера от Мих. Арк. Письмо, что он все вещи отправляет через тебя. Ужасно жаль, что дня три назад послал тебе письмо с воплями, прошу его не считать. Крепко тебя обнимаю за все твои хлопоты обо мне и прошу меня извинить, что многим тебя утрудил. Целую тебя крепко и Маргарите Петровне ручку, а Ивану Фёдоровичу привет. Твой Лёва».
Очевидно, открытка находит Елизавету Алексеевну, работающую в прифронтовом госпитале не сразу. Но уже 25 февраля из Орши в Эстергом уходит новая посылка Скопину. Ещё месяц спустя Лев Васильевич получает от Елизаветы Алексеевны очередное письмо.
Отправка посылок на другую сторону фронта была не так проста, и Елизавета Алексеевна активно ищет возможности помогать любимому. В её архиве сохранились бланки Отдела о военнопленных при Петроградском Областном Комитете Всероссийского Союза Городов (Б. Конюшенная, 12). Заполнив напечатанное телеграфным способом заявление с текстом: «Прошу отдел послать из Голландии посылку …», указав, кому и подчеркнув в перечне наименование товаров первой необходимости желаемые и в каком количестве (цена обозначена в бланке), вы при наличии оплаты получали гарантию доставки вашей посылки. (Всероссийский Союз городов был основан в Москве на съезде городских голов в августе 1914 года для работы по помощи раненым воинам, русским военнопленным, семьям призванных в армию, а также по снабжению и снаряжению армии. В 1915 объединился с Всероссийским земским союзом. Существовали уездные, губернские, фронтовые и областные комитеты этих организаций).
Первая посылка через эту организацию на сумму 30 рублей 90 копеек ушла 21 марта.
24 марта из Петрограда от Комитета Помощи Военнопленным старшей сестре 4-го госпиталя общества св. Евгении Е.А.Ивановой в Оршу Могилёвской губернии приходит следующее письмо, свидетельствующее о том, что она беспокоилась о судьбе своих отправлений. «Милостивая Государыня! При сём препровождаю лично подписанную квитанцию в получении г-ном полковником Л.Скопиным, высланных Вами 100 руб. Получение сей квитанции просим нам подтвердить обратной почтой в Представительство Шведского Красного Креста».
15 апреля 1917 года через Всероссийский Союз Городов Елизавета Алексеевна делает заказ вещей и продуктов Скопину уже через Англию на сумму 74 рубля 50 копеек.
6 мая из лагеря в городке Kleinmunchen в Петроград опять на адрес Никитиных для Елизаветы Алексеевны Ивановой приходит открытка.
«Дорогой мой Друг! О том, что я переведён в другой лагерь, ты по всей вероятности уже знаешь, т.к. я Тебе послал об этом телеграмму. Большое, большое тебе спасибо за все заботы обо мне, не сердись, что я наделал Тебе столько хлопот. Надо полагать, что связь моя с Вами уже установилась прочно – я уже получил деньги не только от тебя, но из полка. Посылки твои я получил две: тужурку, рейтузы, фуфайку, бельё и кое-какую мелочь… Письма от Тебя получаются, за что тоже большое спасибо… Здоровье моё так себе ни шатко, ни валко, крупных дефектов нет, а так что-то, то побаливает, то поскрипывает, мало крови, ибо много её выпустили, а главное зря. Получил от Тебя телеграмму, что произведён в полковники. Правда ли это? Целую тебя крепко и также благодарю за все твой Л.С.».
На следующий день Лев Васильевич высылает ещё одну открытку: «Дорогой мой Друг! … Ранен я не в руку, а в правую сторону груди. Пуля вошла над соском и вышла внизу лопатки. Система рычагов руки нарушилась, рука плохо действует и часто немеет. Лёгкое, по всей видимости, зарубцевалось, ибо врачи, слушая ничего не находят. Не знаешь ли ты, когда эта “danse macabre” (пляска смерти – франц.) кончится? А так же не знаешь ли ты, что я буду делать, когда вернусь домой? За ранами, болезнями и … и в общем, во всяком случае я служить буду не в состоянии. Не возьмёшь ли ты меня к себе дворником, но с условием не колоть дрова и не носить воды – раны не позволяют. Улицы же мести могу бесподобно. А может быть какая-нибудь и повыше найдётся должность, например, швейцара – приму с восторгом. Кое-какие данные на это имею: три-четыре медали, кое-какие ордена, также даю слово отпустить бороду. Большое тебе спасибо за твои обо мне хлопоты, крепко, крепко тебя целую и прошу не забывать преданного тебе Л.С.». С таким настроением полковник русской армии воспринял известия о революционных событиях на родине. Видно, что он не был идеалистом.
16 мая Елизавета Алексеевна делает перевод ещё на 100 руб. В свою очередь деньгами ей помогает Полумордвинов, так как такие расходы ей попросту не по плечу. «Извините, что задержал отсылку денег, но не было возможности проехать в город из-за распутицы. Дружеский привет. Искренне уважающий вас М. Полумордвинов».
В личном архиве Елизаветы Алексеевны среди квитанций о посылках и переводах Скопину лежит и вырезка из газеты:
Воззвание к женщинам.
Кружок приемных матерей русских военнопленных в Германии и Австрии, обращается с горячим призывом к русским женщинам, придти на помощь нашим военным в плену.
Нужда велика безмерно и помощь нужна беспрестанно. Одна посылка в месяц (отправление которой берет на себя союз городов и американское бюро ул.Гоголя, 19) стоимостью в 3 и 5 рублей, каждая из вас может поддержать жизнь военнопленных.
Кружок завален письмами солдат и офицеров с просьбой о присылке съестные припасы, но за недостатком средств удовлетворить просьбы удается лишь в минимальном количестве. Во всех письмах полная надежда на то, что русские матери не забудут своих сыновей, голодных и одиноких во вражеской стране.
Не обманем же эти надежды, все дружно придём им на помощь.
И рядом квитанция Саратовской Городской Общественной управы и Городского комитета помощи русским военнопленным: «Принято от Ивановой для оказания помощи русским военнопленным в Австрии и Германии». Даты к сожалению нет. Но в любом случае это характерный штрих к портрету Ивановой.
В конце мая она вновь посылает с помощью Всероссийского Союза Городов посылку через Англию. Отдел по военнопленным при Петроградском Областном Комитете, находящийся по адресу: Миллионная, 34, берётся переправить для Скопина 2 посылки общей стоимостью 9 рублей. Об отправке посылки она сообщает Льву Васильевичу телеграммой.
В тот же день 19 мая, она получает уведомление о получении Скопиным 50 рублей (конвертированных в 71 франк 50 грошей) через Швейцарский банк в городе Невшатель. Уведомление подписано председательницей Русского Отдела М. Кокорда-Николенко.
В июле она отправляет посылку через Копенгаген, воспользовавшись услугами правительственного Комитета помощи военнопленным, который выдаёт ей квитанцию в получении денег. Об этой посылке она сообщает телеграммой от 10 июля, адресованной в лагерь в городке Kleinmunchen.
12 августа приходит телеграмма о том, что Полумордвинов скончался. Подписана неким Соболевским. В этом месяце Лев Васильевич получает 25 руб. и вещи: хлеб, сало, папиросы, кофе, шоколад и консервы.
Через месяц Елизавета Алексеевна делает Скопину заказное отправление из Петрограда. И ещё через неделю уходит из Саратова посылка в Австрию. И дополнительно через комитет по военнопленным: 14 руб. и вещами хлеб, соль, шоколад, сахар, чай, папиросы.
В начале октября Елизавета Алексеевна получает заказное отправление из Томска от Соболевского. И вновь Лев Васильевич получает две посылки и 30 рублей. В посылках по описи: шоколад, сухари, сыр, сало, табак, чай, папиросы, сигары и масло.
Среди бумаг Елизаветы Алексеевны сохранилось и такое письмо:
«Полковник Скопин Лев Васильевич просит передать Вам привет. Некоторое время я жил с ним вместе в одном лагере в Клейнмюнхене. В названном лагере его признали полуинвалидом, и он должен был приехать в Россию, но в последней инстанции на австро-германской границе в Брюкке, мы все ещё раз были подвергнуты медицинскому освидетельствованию и его не пропустили. Отсюда его перевели обратно в лагерь, но не в Клейнмюнхен, где он раньше жил, а в Браунау на Инне. Прапорщик Каск(неразб). Петроград 30 августа 1917 г».
Более поздних документов, связанных со Скопиным, в архиве Ивановой не сохранилось. Октябрь 1917 года окончательно разорвал их судьбы.
Лев Васильевич, находясь в плену, почти угадал своё будущее. Он закончил свою жизнь – кладовщиком Ленбазы Союзоблгалантереи. Проживал в г. Ленинграде по ул. Кирочной д. 32, кв. 18. Был арестован 22 сентября 1937 г. Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР. 11 декабря 1937 г. приговорен по ст. ст. 58-6-8-11 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинграде 20 декабря 1937 г.
Елизавета Алексеевна после прекращения войны возвращается в Саратов и работает учительницей в школе 1-й ступени №55 до выхода на пенсию в 1922 г. Новая власть не засчитала ей в трудовой стаж годы скитаний по прифронтовым госпиталям поскольку «в Центральном историческом архиве документов о службе в Российском обществе красного креста Елизаветы Ивановой не было найдено». Дом матери, где она жила вместе с братом был национализирован. Летом 1923 года гр. Ивановой домовой комитет предлагает «произвести ремонт, занимаемого помещения, вследствие бесплатного пользования жилой площадью с 1918 г. Квартира должна быть отремонтирована в двухнедельный срок со дня получения настоящего отношения, в противном случае дело будет передано в Нарсуд для выселения, за небрежное отношение к своей квартире». Тогда же Елизавета Алексеевна просит домком перемерить её комнату, так как квартплата на её взгляд неоправданно большая. Дворянское происхождение и отсутствие документов о трудовой деятельности до революции дали основание НКВД для лишения Елизаветы Ивановой в 1928 г избирательных прав. Через полгода она добилась восстановления для себя избирательного права, но воспользоваться ими она уже не смогла, поскольку вскоре скончалась. Впрочем, и избирательное право к тому времени стало фикцией.
В заключение стоит отметить, что благодаря наличию в России в годы Первой мировой войны общественных и правительственных организаций, наши соотечественники имели возможность получать помощь от своих близких. Конечно, это было не всем по карману, но, читая квитанции, понимаешь, что посылка простенького гостинца была доступна для многих граждан страны. И можно лишь предполагать какую радость приносили нашим пленным письма и посылки с родной земли.