Когда же партии, главным образом правые эсеры, совместно с белогвар-дейцами и наемными империалистическими войсками стали применять жесто-чайший белый террор, истребляя рабочих массами и не щадя ни пола ни воз-раста, Всероссийский съезд советов постановил на белый террор ответить террором красным. Когда же был убит тов. Володарский, Урицкий и ранен т. Ле¬нин, вся Советская Россия стала неуклонно проводить постановление Съезда и на физическое уничтожение отвечать физическим и экономическим уничто¬жением. В Саратове террористическая работа белогвардейцев и вообще дове¬денной до отчаяния буржуазии началась на несколько месяцев раньше. Убийства Циркина, Алексеева, нескольких красногвардейцев обратило на себя внимание Совета, и он в своем заседании постановил на террор отвечать террором. Убийцы товарищей были расстреляны. Это были первые жертвы, понесенные белогвардей¬цами за жизни, вырванные из наших рядов.{nl}Для большей гарантии был введен институт заложничества. И на Волге, из баржи, для них была оборудована плавучая тюрьма. За малейшее покушение заложники отвечают головой. Кроме того, экономический террор, практиковав¬шийся в период III Совета (с 27 октября 1917 г. по январь 1918 г.) очень ши¬роко, но затем под влиянием указаний из центра ослабевший, снова вспыхнул с удвоенной силой. «Красногвардейский налет» на капитализм сменился «красно¬армейским».{nl}{nl}Кроме военных сил Совет на место думской милиции, контрреволюционной по духу и по составу (разогнана), и буржуазной самоохраны (обезоружена и ра¬зогнана еще в январе) организовал из надежных сочувствующих коммунистам людей особые дружины и целый конный отряд. Впоследствии при выделении чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией этот отряд был прикомандирован к батальону при комиссии. Эта охрана, доходившая до двух тысяч человек, не раз помогала справляться с контрреволюционными вспышками вне и внутри города.{nl}А вспышек этих пережито довольно много. Саратов по социальному составу – средне- и мелкобуржуазный город, с огромным количеством служилой интелли¬генции, гордой своими радикальными традициями. Октябрьский переворот вызвал в этой пошлой среде отчаянное сопротивление, выразившееся, с одной стороны, в прямых восстаниях, заговорах, с другой – в злостном саботаже, качественно едва ли меньшем, чем в столицах.{nl}{nl}Саботаж интеллигенции и служивых элементов, отхлынувших в лагерь ста¬рых господ, выкинул нам свои отбросы: разных проходимцев, аферистов, авантю¬ристов и проворовавшихся мерзавцев. Все эти отбросы заручались каким-то об¬разом ответственными мандатами, являлись в советские учреждения и прони¬кали в них, засоряя и опакощивая все наши мероприятия. До поры до времени они могли удержаться, но скоро попадались на той или другой афере, на той или другой взятке и садились в тюрьму и даже … ниже тюрьмы.{nl}Но самым страшным контрреволюционером, крайне неуловимым, много¬образным и многочисленным, является спекуляция, против которой Советом принималось множество мер, к сожалению не достигавших желанных результатов. Она, как моль, проедает наш молодой экономический организм, спутывает чер¬тежи и вызывает такие потрясения, которые крайне тяжко отражаются на нашей созидательной работе. Главное зло заключается в том, что некоторая часть самой рабочей массы, браня спекулянтов, не замечая того, спекулирует и тем самым, усиливая в себе мелкобуржуазные, лавочнические наклонности, теряет здоровое классовое чутье и наносит себе колоссальный ущерб, оттягивая создание правильно действующего хозяйственного аппарата. В данное время Совет работает над ско¬рейшим изъятием частной торговли и сконцентрированием всех продуктов в руках советских органов распределения. Когда это будет сделано и достаточно налажено, тогда не будет места для спекуляции, и она отомрет, как шелудивая кора отмирает от здоровой кожи.{nl}Учитывая эту мелкобуржуазную черту, которая выражается не только и склонности к спекуляции, но и в особой жадности к накоплению денежных зна¬ков, в стремлении как можно больше сорвать и как можно меньше дать, Совет не раз выносил постановления, ограничивающие «хапничество». Одним из таких постановлений было установление максимума и минимума заработной платы. Временную пользу этот декрет принес тем, что массы почувствовали, что есть предел, что этот предел нельзя переходить, так как это воля всего саратовского пролетариата. Однако под влиянием центра декрет этот отменен, и сейчас наблю¬дается снова рост затихших было вожделений. Самым лучшим лекарством было бы национализировать все предприятия, сделать, так сказать, каждого рабочего исполнителем и ответственным наблюдателем от всего рабочего класса в целом, агентом пролетарского государства. Но пока на это не хватает сил. Пока при¬ходится производить национализацию предприятий только основных, определяю¬щих хозяйство нашей страны, отраслей производства.{nl}{nl}«Могучим орудием капиталистического мира, связывавшим его индивидуалистические элементы в более или менее стройную общественную си¬стему, был денежный знак, этот «таинственный» эквивалент всех товаров. Каждая из конкурирующих в пределах командующих классов групп стремилась освоить это орудие и использовать его в максимальной степени для своих интересов. От¬сюда вытекала та пли другая денежная система, та или другая финансовая полити¬ка. В данный исторический момент, когда капитализм достиг высшей формы своего развития — формы финансового капитала, формы империализма, он в то же время достиг той грани, за которой происходит катастрофическое разложение старой общественной формы и широкая работа социальных сил в сторону принципиально новых основ общества. Особенно четко этот процесс разложения и созидания про-является у нас в России. Капиталистическая бедность нашей страны заставила правящие недавно классы направлять финансовую политику по пути наименьшего сопротивления: на выпуск бумажных денег и иных бумажных ценностей. В ре¬зультате денежный потоп, который при катастрофическом уменьшении материаль¬ных ценностей создал колоссальное обесценение денег и полное разложение всей на¬шей денежной системы. Денежный знак, не находя себе эквивалента – товара, поте¬рял свою «оборотимость», перестал вливаться в резервуары денежного обращения (банки), превратился в какое-то малоценное «сокровище». Если еще это «сокровище» в общественном сознании имеет некоторую ценность, потеряв ценность «объектив¬ную», то это происходит только потому, что над нашим мозгом царят тени прош¬лого, что мы мыслим еще в старых формах. Поэтому все попытки лечения отживаю¬щей системы старыми средствами финансовой политики не могут сколько-нибудь существенно исправить положения, наоборот, они еще усилят процесс разложения. Я указал, что наряду с разложением капиталистической денежной системы жизнь выдвигает совершенно новые экономические связи: товар превращается в продукт; обмен товаров начинает происходить без денежного эквивалента и скоро быть может превратится в распределение продуктов, т. е. в обмен без меновой цен¬ности. В данный момент у нас пока существуют обе формы, одна – в крайнем разло¬жении, другая – в первичной стадии развития. Это создаст затруднения в нашей работе и целый ряд колебаний. Нам необходимо прочно установить нашу линию в этом вопросе. Я полагаю, что центр тяжести нашей работы должен быть направ¬лен на самое энергичное развитие возникающей новой формы, на замен денежного обмена потребительным обменом продуктов. Для этой цели нам необходимо: во 1) немедленно учесть все наличие годных и готовых к распределению продуктов, во 2) усилить производительность самых важных, самых необходимых предприятий. и в 3) поскольку еще можно использовать «психологическую ценность» денежного знака для создания новых связей обмена, поскольку историей нам дается интер¬вал, «передышка» в этом отношении, нужно ее использовать в максимальной степени. И нужно принимать все меры, не оглядываясь назад и не цепляясь за мысль, что современная денежная система может оправиться и долго еще жить…» Раз-деляя этот взгляд, Совет: 1) принял меры и осуществил полное удушение всех отделений частных банков; 2) обложил буржуазию налогами, включая «единовре¬менный налог» (контрибуции), 3) собранные средства тратил на организацию армии, учреждений, на нужды индустриального характера. На потребности, ко¬торые не терпели ни малейшего отлагательства, он открывал кредиты из госу¬дарственных средств, рискуя во имя скорейшего укрепления нового строя большими неприятностями со стороны Народного комиссариата финансов. Так например, были открыты кредиты на мобилизацию армии; на жел. дор. для поддержания транспорта; на обсеменение полей и т. д. Конечно одновременно с экстренным открытием того или другого кредита посылались в центр извещения, но почему-то на многие ответа не получено. Кроме того, поскольку еще можно использовать банковый аппарат, Совет произвел национализацию частных банков. Последняя прошла в образцовом порядке, так как были учтены опыт и ошибки, как провинции, так и центра. В последнее время производятся попытки использовать те денежные залежи, которые находятся в деревне, но при всех благих намерениях, эти попытки сталкиваются пока с отсутствием на местах проводников центральных распоря¬жений.{nl}В вопросе о хозяйственной политике Совет разошелся с своим (своим ли?) хозяйственным отделом – Советом народного хозяйства. Последний в дело овла¬дения всем производственным аппаратом держался крайне осторожной политики, национализируя только те предприятия, которые приносили доход, и оставляя в частных руках предприятия, дохода не приносящие. Обосновывалось это тем принципиальным соображением, что «мы не можем перегибать палку в сторону социализма слишком резко. Мы переживаем сейчас стадию государственного капи¬тализма в рамках пролетарской диктатуры». Совет же полагал, что «опыт местный и общероссийский, поскольку его можно уловить, резко подчеркивает невоз-можность базироваться на разлагающих, объективно отмирающих формах капита¬лизма и диктует безусловную необходимость расчищать место для новой ткани и организовать ее в стройную, правильно действующую систему. Ударение должно быть поставлено не на капитализм, а на социализм. Иначе мы не сорганизуем глав¬ной базы нашей власти—хозяйства. Всякое промедление в уборке трупов ста¬рых форм влечет заражение еще неокрепших новых, к их распадению… И трупы эти не только дезорганизуют новую хозяйственную ткань, но дезорганизуют и само¬го организатора нового строя – рабочий класс. Возьмем пример. Благодаря сущест¬вованию национализированных и не национализированных буржуазных предприя¬тий, рабочий не может быстро организовать свою психику в сторону рассмотрения национализированного предприятия как достояния своего класса. Он смотрит на него как на буржуазное предприятие, предъявляет требования и работает и обра¬щается как с буржуазным». Сталкиваясь с «ударением на капитализм», Совет стре¬мился изменить политику Совнархоза и производил национализации, ставя таким образом его перед совершившимся фактом. Кроме этого кардинального расхождения было и еще одно это — расхождение по поводу специалистов. Совнархоз относился к ним крайне доверчиво. Совет же, наоборот, не мог забыть их недавней деятельности и, в принципе признавая необходимость специалистов, предупреждал Совнархоз, что, «так как они представители, по преимуществу, мелкой и средней буржуазии, еще не потерявшей надежду свалить пролетарскую власть если не внешним давлением, то давлением изнутри, – то следует относиться к ним крайне осто¬рожно и держать их под строжайшим контролем. Они тем более опасны, что, бу¬дучи технически культурнее, они незаметно, в процессе работы, подчиняют пси¬хику наших простых рабочих; сплошь и рядом можно заметить, как от соприкос¬новения с этими людьми рабочий приобретает их психологию. Этот подмен психо¬логии чреват огромными и опасными последствиями». Обращая внимание на под¬бор специалистов, обращая внимание на усиленную национализацию, сплошную национализацию всех важнейших предприятий, Совет стремился поднять дисцип¬лину труда и организовать психологию рабочего на новый, соответствующий усло¬виям, лад.