«Эта книга ужасно интересная!» – приходится слышать отзывы об иных книгах от восторженных читателей. Книга, которую подготовил к печати известный саратовский краевед Андрей Вадимович Кумаков – и ужасная, и интересная. Ужасная, потому что буквально на каждой странице льётся кровь, людей убивают и бандиты, и законные власти как по приговору суда, так и по прихоти; жильцов выбрасывают из квартир, увольняют с работы только за то, что они «не той масти»; словом, повествование давит насилием… А интересная потому, что всё происходящее случилось не где-то за тридевять земель, а у нас в Саратове, и рассказы сложены из таких деталей, коих ни один фантаст не выдумает, потому что книга та – документальная, составлена из дневников, воспоминаний, газетных заметок и архивных документов. Называется книга «Октябрьская революция, какой мы её не знаем (взгляд с разных сторон баррикад. Дневники, воспоминания, документы)». Я бы поставил эпиграфом к ней строки поэта Николая Глазкова: «Чем столетье интересней для историка, тем для современников печальней». Революции 1917 года и гражданская война, вызванная ими – одна из самых печальных страниц мировой истории ХХ века.
В 1967 году широко отмечалось пятидесятилетие Великой Октябрьской социалистической революции. К юбилею выпускались фильмы, издавались книги, ни одна газета, ни один журнал не обходились без публикаций о «пламенных революционерах». Даже такой далёкий от политики журнал, как «Здоровье», поместил фотографию бегущих к реке детей, под снимком – подпись: «Им встречать столетие Великого Октября».
Среди тех пионеров мог быть и Андрей Кумаков, ему в ту пору исполнилось двенадцать лет. Не знаю, рассказывали ли ему родители о предках, среди коих известный саратовский купец Хрисанф Образцов, дворяне Виктор Антонович Шомпулев, служивший при четырёх императорах и оставивший записки о своей жизни, и Михаил Викторович Готовицкий, один из основателей Саратовской учёной архивной комиссии (известный Дом трезвости на улице Григорьева, 45 – это «дворянское гнездо» Готовцких). Скорее всего, не рассказывали, потому что даже спустя полвека говорить о «бывших» было небезопасно. О своих замечательных предках Андрей Вадимович узнал, когда в 1990-х годах открылись архивы и с «бывших» сняли клеймо позора. С падением советской власти реабилитировали и такое понятие, как предприимчивость, и Андрей Вадимович, к тому времени уже кандидат биологических наук, соединил свои знания с жилкой предпринимателя, основав своё дело – выращивание элитных семян (он – директор ООО «Гибриды Поволжья»). А в свободное от дел время продолжил интересовавшие его с детства путешествия в прошлое Саратова (издал несколько краеведческих книг, в 2010 году открыл свой персональный сайт по истории Саратова, вот уже два года ведёт программу «Ракурсы прошлого» на tvsar.ru.
Казалось бы, людям поколения Кумакова о большевистской революции известно всё: сначала в школе на уроках истории, потом в вузе (Андрей Вадимович – выпускник СГУ) курсы истории КПСС и политэкономии не оставили белых пятен, однако, приступив к изучению летописи Октябрьского переворота 1917 года (до 1927 года о революции и не упоминали, официально именуя произошедшее переворотом), обнаружил, что на самом деле всё было не совсем так. Вернее, совсем не так. Но не стал, подобно конъюнктурщикам от науки, переменять плюсы на минусы, предоставив в своей книге слово всем сторонам конфликта. Изложение получилось объёмное (и по количеству страниц – свыше шестисот, – и по методу изложения: взгляд со всех сторон на одни и те же факты). Авторство двух составителей (часть материала предоставил кандидат исторических наук Анатолий Александрович Симонов) выразилось в расстановке акцентов: обратившее внимание исследователей выделяется курсивом или полужирным шрифтом. Впрочем, каждый читатель может сделать свою интерпретацию фактов, коих в книге неисчислимое множество: ни одно мало-мальски значимое событие в городе (и в области, хотя львиная доля фактов взята из жизни губернского центра) не прошло мимо внимания составителей.
Не могли не попасть в поле зрения исследователей и руководители переворота. И если про Антонова-Саратовского и Васильева-Южина раньше много писали, то о Хвесине как-то умалчивали, и для многих саратовчан имя Хвесина ассоциируется лишь с табличкой на троллейбусе первого маршрута, прежде именовавшегося понятными пунктами «Вокзал – Волга», а ныне извещающими, что троллейбус следует с вокзала до улицы Хвесина.
Тихон Серафимович Хвесин к 1917 году – двадцатитрёхлетний помощник парикмахера, большевик с подпольным стажем работы. В первые месяцы после октябрьского переворота работал в Саратове комиссаром печати, а летом 1918 года попал в фавор к военному наркому Троцкому, приезжавшему в Саратов с инспекторской проверкой, и тот поставил Хвесина, не служившего ни дня в армии, ни много ни мало сразу командующим 4-й армией, чему дивились даже саратовские коллеги Хвесина. Революционер Ефи́м Адриа́нович Бабушкин вспоминал: «В поезде я встретил Хвесина.
– Я еду из Самары. Нарком назначил меня командующим армией, – говорил он очень довольный, со смешком.
– Ты – командующий армией?! – удивился я. – Да ты видел хоть взвод солдат в строю, сумеешь повернуть его направо?
/…/ Своими сомнениями я поделился с Васильевым-Южиным.
– Фигаро, авантюрист, – с презрением сказал Васильев-Южин».
И таких авантюристов 1917 год выпустил на волю немало, и они вволю порезвились, переделывая мир по-своему, справедливо, как они понимали справедливость, по-шариковски: отнять и поделить.
Вспоминается известный анекдот. Княгиня Волконская, услышав в октябре 1917 года шум на улице, спросила горничную, чего хочет галдящая толпа. «Они хотят, чтобы не было богатых». – «Странно, – недоумевала княгиня. – Мои предки-декабристы хотели, чтобы не было бедных!». В 1918 году наши земляки голодали. Морковка из стихотворения Маяковского («Не домой, не на суп, а к любимой в гости // Две морковинки несу за зелёный хвостик») отнюдь не метафора, а меню тех сумасшедших лет. И коммунисты, провозглашавшие равенство трудящихся, тем не менее среди равных считали членов партии «равнее» других. 27 декабря 1918 года «Красная газета» устами читателя-коммуниста В.Я. Малинского возмущалась тем, что в Народном дворце (известном современному саратовчанину как Дом офицеров) члену партии большевиков обед отпускают по цене за 4 рубля, а такому же рабочему, но не коммунисту – на рубль дороже. В кинотеатре также большевикам показывали картину не за три рубля, как прочей публике, а на рубль дешевле.
И таких характеризующих эпоху фактов рассыпано по книге Кумакова и Симонова предостаточно. Вот лишь некоторые из них.
Директор народного банка в октябре 1918 года угодил за решётку, а так как специалистов-финансистов среди взявших власть не было, то, чтобы не вносить сумятицу в жизнь учреждений (подобно той, которая парализовала город в первые недели Октябрьской революции), «ввиду ходатайства исполкома, – сообщали «Известия» 1 ноября 1918 года, – Котлярову предоставлена «льгота»: так как у него много работы по банку, то ему предоставлено право днём работать в банке, а ночью отбывать тюремное заключение».
А другую анекдотичную историю занёс в свой дневник известный журналист Николай Михайлович Архангельский 31 мая 1918 года:
«Зашёл в магазин. Вслед за мной – нищий. Хозяйка магазина подаёт ему две копейки.
– Это вы что же даёте? – спрашивает нищий.
– Больше не могу: вас за день сколько перебывает.
– Нате обратно.
И рассерженный нищий уходит.
В мясной лавке – та же история.
Приказчик поясняет мне:
– Союз нищих постановил – меньше десяти копеек не принимать».
Илья Соломонович Гольц в своих воспоминаниях рассказал о революционерах, которые в отрицании старого мира превзошли большевиков. Если коммунисты призывали отрекаться от старого мира в фигуральном смысле, то анархисты срывали с себя одежды капитализма в самом что ни на есть прямом смысле этого слова – «одежды». «На чёрных знамёнах анархистов были и такие лозунги: «Долой буржуазные предрассудки», «Долой стыд», «Да здравствует свободная любовь», – пишет Гольц. – Причём, последние лозунги начали претворяться в жизнь самым натуральным образом. В городе начали появляться «парочки влюблённых» голышом, в чём мать родила. Идёт, бывало, такая парочка по улице и по их адресу несётся мужской мат, бабы плюют им вдогонку, мальчишки свистят… А они идут себе с высоко поднятыми головами, как ни в чём не бывало. И с этими явлениями было скоро покончено, причём опять-таки методом самосуда. (…) Однажды, летом 1918 года, я сам имел «удовольствие» лицезреть подобную картину. Еду я, как обычно, утренним рабочим поездом из Саратова на завод в Князевку. Почти перед самым отходом поезда в наш вагон влетает парочка голых. Парень и девушка. Находившиеся в вагоне рабочие загоготали, женщины покраснели до ушей и не знали, что делать, куда глаза от стыда спрятать. И вот, к этой «милой парочке» подходят два пожилых рабочих, берут их обоих в охапку: «Ну, быстро выкатывайтесь отсюда, пока живы!» Голый парень, было, заартачился, девица расхорохорилась. Тогда подошли ещё несколько рабочих, поволокли их к дверям и под одобрение всего вагона выбросили их на перрон. И предупредили, что если они попытаются сесть в поезд, их выбросят прямо на ходу. Так, фактически самосудом, закончился этот эпизод с претворением в жизнь лозунга «анархоинтериндивидуалистов» – «Долой стыд».
Если газетные материалы и архивные документы (постановления исполкома, распоряжения военных властей и т.п.) лишь сообщают факты, то осмысление происходящего находим в цитированных строках дневников и воспоминаний современников тех лет. Меня удивляло, как горстка людей смогла совладать со стихией, ведь 99 % населения совсем не поддерживало большевиков, обыденным были разговоры о том, что коммунисты вот-вот потерпят поражение, их восстание захлебнётся. Но нет. Дни шли за днями, складывались в недели и месяцы, а советская власть держалась. На чём? Ведь известно, что на штыках долго не усидишь, а новая власть только и делала, что применяла штыки (в те годы в Саратове даже возникла поговорка: «Ходить со свечками», то есть водить арестованных под конвоем с примкнутыми штыками). Ответ на свой вопрос я нашёл в дневнике Александра Бабина, преподавателя английского языка в университете. Уже 15 ноября 1917 года, через две недели после большевистского переворота, он вынес новоявленным «спасителям России» свой приговор: «Объявленная Советами всеобщая и полная амнистия всех политических заключённых и уголовников, открытие всех тюрем и уничтожение судебных архивов наполнили страну опасными элементами. Молодые и наиболее предприимчивые рецидивисты после освобождения вступили в Коммунистическую партию. В ряде случаев им удавалось занять ответственные административные должности; из этой среды большевики получили наилучший человеческий материал для борьбы и истребления врагов партии, т. е. ленивых и слабохарактерных любителей правопорядка».
Ответственность за случившееся, таким образом, ложится не только на взявших власть, но и за тех, кто так бездарно отдал её. По благодушию или по глупости, неважно, факт налицо: революционерам удалось убедить людей, что «так жить нельзя», поманили красивой обманкой, и народ попал в капкан.
Не вдруг, не сразу произошла подмена понятий, плюс поменялся на минус и наоборот. И даже умудрённые опытом отцы семейства, интеллигентные и образованные люди не смогли разгадать замысел врагов России, а тех же, кто предупреждал, что к нам идут волки в овечьих шкурах, пресловутое общественное мнение третировало, выставляло противниками прогресса и даже… вызывало на дуэль. В книге Кумакова и Симонова этого факта нет (он не вписывается в хронологию повествования), я его почерпнул в газете «Саратовский вестник» за март 1907 года. 6 марта 1907 года реформатор Столыпин в адрес депутатов левых фракций произнёс с трибуны Государственной Думы свои знаменитые слова: «Эти нападки рассчитаны на то, чтобы вызвать у правительства, у власти паралич и воли, и мысли, все они сводятся к двум словам, обращённым к власти: «Руки вверх». На эти два слова, господа, правительство с полным спокойствием, с сознанием своей правоты может ответить только двумя словами: «Не запугаете!»
Обсуждая речь своего недавнего губернатора, а в марте 1907 года председателя Совета министров, гласные (депутаты) Саратовской городской Думы в большинстве своём склонялись к тому, чтобы послать телеграмму протеста «душителю революции» Столыпину. Особенно рьяно возмущался врач Василий Иванович Алмазов. Его коллега по Думе и по ремеслу доктор Михаил Фёдорович Волков не выдержал откровенных нападок на власть и воскликнул в адрес Алмазова: «Мерзавец!» И услышал от Василия Ивановича фразу о том, что за свои слова он, Волков, ответит перед барьером.
Слава Богу, разум возобладал, стреляться не стали, Волков публично извинился за свою горячность, инцидент был исчерпан. А ярого защитника революции мы встречаем на странице книги «Октябрьская революция, какой мы её не знаем». Н.М. Архангельский 16 июля 1918 года упомянул в дневнике о том, что «комиссия по распределению контрибуций обложила, в числе прочих, инженеров и врачей: д-ра В.И. Алмазова на 2000 руб., А.А. Лаговского – на 500 руб. и т.п.». Не вспомнили революционеры, что десять лет назад Алмазов защищал их от «диктатора» Столыпина. Не учли и того, что Алмазов – из крестьян (родился в селе Каменка близ нынешнего Пугачёва), личного дворянства добился неустанным трудом (был в числе лучших врачей Саратова). Маховик революции не вникал в отдельные судьбы, давя и круша по принципу «кто не с нами, тот против нас». А в несогласные записывали не индивидуально, а по классовому принципу. Отсюда и миллионы трагедий, миллионы смертей только из-за того, что родился не в той семье.
Признаться, читать книгу о революции нелегко. И дело не в большом объёме написанного, а в большом объёме негатива, сосредоточенного в одной рукописи. Даже закрадывалась мысль: «А надо ли сегодня вспоминать об этом? Не лучше ли будет, если Кумаков не найдёт денег на издание, и рукопись останется рукописью, не став достоянием публики? Ведь то – дела давно минувших дней, ну, было – и прошло». И тут же – сам себя опровергаю, включив телевизор с новостями дня текущего: «Прошло ли? Не возродился ли сегодня «боевой восемнадцатый год» на Украине? Там один к одному повторяется картина революционного разгула, когда жизнь человеческая не стоит ни копейки».
История мстит за невыученные уроки, и не двойки ставит нерадивым, а ставит их к стенке. А потому – предупреждён – значит, вооружён! Книга Кумакова и Симонова предостерегает: красивый слоган, родившийся в дни празднования пятидесятилетия Великого Октября – «Есть у революции начало, нет у революции конца» – отнюдь не просто лозунг… Книгу «Октябрьская революция, какой мы её не знаем» прежде всего нужно прочитать тем горячим головам, которые полагают, что все вопросы можно решать «подъёмом переворотом». Такие горячие головы думают, что в революции они окажутся на белом коне. А если – на барже заложников, в числе расстрелянных в силу «революционной необходимости»? По ходу действия авторы книги дают сноски о тех комиссарах, которые и двигали вперёд революцию, и после фамилии, как полагается, приводят в скобочках даты рождения и смерти, и у большинства революционеров вторая дата – 1937 или 1938 год (Хвесина, в ту пору первого заместителя наркома коммунального хозяйства РСФСР, тоже в 1938 году расстреляли). Как образно выразил это явление публицист Г.П. Климов, «змея кусает свой хвост». Всякая революция пожирает своих детей. И это главный урок, который извлечёт читатель из книги «Октябрьская революция, какой мы её не знаем».
Владимир ВАРДУГИН,
писатель-краевед