Из записок Гавриила Геракова. 1820 г.

1820 год. Село Алексеевка Хвалынского уезда.{nl}24-го июня. Праздник у моего товарища, были у обедни, церковь в таком горестном положении; дума моя тронута была во время службы: мало крестьян у обедни, хотя великий праздник, церковью установленный, Иоанна Предтечи. Товарищ мой недовольный поехал по другим своим деревням, а я обходил избы, и по расспросам моим, много крестьян имеют по десяти лошадей, столько же коров и по пятидесяти овец, а бурмистр впятеро более, не говоря о деньгах; от чего же церковь Божия в бедности, и мало было и бывает у обедни? Не смотря, что деревня богатая, дом или лучше сказать изба для приезда ба¬рина, не отвечает избытку крестьян. В шесть часов обедали, погуляли без удовольствия; никогда не видал столь бесчисленного количества мух; однако в поставленных стаканах с вином, поминутно исчезало тысяч по нескольку. Что ежели бы люди злые и делающие пагубу ближнему, так скоро умирали, когда не хотят покаяться и вести жизнь добродетельную?{nl}25-го июня, в десять часов утра выехали из села Алексеевки, не слшмком довольны, по многим отношениям. На второй станции; проехав 36 верст, широкой буерак в деревне Графа Кочу¬бея; лопнул ремень задней рессоры: бла¬годаренье Богу, с нами ничего не случи¬лось! Запасными веревками завязали. В имении Графини Ливен, Терсе, шли две версты пешком, переезжали на дурненьком пароме: лошадь у брички попала в воду, от дурного спуску; вытащили. От Алексеевки до широкого буерака до¬рога хороша, не смотря, что с горы на гору, но можно без трудности ехать: до Вольска дорога гориста, известкова, виды очень часто хороши, особенно подъезжая к Вольску, спускаясь къ городу версты полторы, хотя и кажется кру¬то, но с осторожностью можно, не тормозя, ехать, а подниматься рысью; честь Губернатору Алексею Давыдовичу Панчулидзеву, что так устроил гору! В Вольске остановились в доме вдовы Плехановой; чисто живёт, не дурна со¬бою, учтива, хорошо говорит – жаль только, что старообрядица. Здесь много каменных строений, но пусты; две цер¬кви и одна старообрядческая, ныне запе¬чатана; жителей мужского пола четыре тысячи, всего около десяти тысяч. Вольск – родина Злобина, бывшего купца богача, и называлась, тридцать пять лет тому назад, Маловка, ныне лучше Костромы и грязного Симбирска. Городничий, коллежский советник Струков, по-рядочного обращения, шестнадцать лет в одной должности и доволен. В городе ярмонка до 1-го июля. Из Вольска на второй станции, ямщик, от не-осторожности сломал два валька: это ничего; потом тучи, каких не видывал, дождь проливной, грязь, темнота, ветер, холод, я в беспокойствии, товарищ мой спит, а я сам не свой; наконец, в закрытой коляске, задернув и занавеску, помолясь и без стыда со слезами, предал себя Богу, заснул, и беды не было.{nl}26-го июня. Доехав до Жуковки, в семь часов утра, у старосты на дворе, кончили утреннее убранство и пили кофей; но как доехали не на почтовых лошадях? увы! часа три в темноте плутали; из Жуковки поехали на лоша¬дях моего товарища, и в Алекссевке (экономическое дело Саратовской губернии) чрез гнилейший деревянный и без перил мостик, искусством кучера, мы переехали благополучно; беда же обру¬шилась на бричке, которая с двумя кучерами, камердинером и поваром опро¬кинулась в ров и повисла на деревьях; две лошади остались на мостике, ни¬кто из людей не ушибся, одна бричка сильно пострадала; общий испуг надол¬го останется у всех. Нельзя не по¬вторить: мосты и мостики, дороги и дорожки проселочные, большей частью, новые не доделаны, а старыя запущены. Кое-как доехали до деревни Матюшкиной, принадлежащей моему товарищу, в прекраснейшую погоду. Здесь кресть¬яне добрые люди, со слезами радости встретили своего молодого барина; хотя не богаты, претерпев два раза пожар, но большую каменную церковь строят при некоторой помощи молодого барина. Проехав семь верст, въехали в село Никольское, также моего товарища; види¬мо , что иго бурмистра не тяготит крестьян: от старого до малого и женский пол в нарядах, окружили сво¬его помещика, и обвились около него, как дети около своего отца; говорили, рассуждали, им хорошо, дельно ответствовали, и душа моя была в восторге; тут любят и бурмистра и старосту, от того, что из среды своих выбирают лучшего. Мы ночевали покойно, бу¬дучи счастливы, – счастьем поселян; я вчуже радовался!{nl}27-го июня. – Победа под Полта¬вою 1709 года; мы были у обедни, хоро¬шо служили, были у бурмистра, чисто, и три сына женатых, молодцы; заехали и в другую деревню моего товарища; поели и прямо в Саратов; дорога хоро¬ша. В семь часов вечера были уже в доме, принадлежащем Губернатору на берегу Волги. Здесь заочно угостил нас гостеприимный Алексей Давыдович Панчулидзев, которого по С. Петер¬бургу знаю. Довольные, предались власти сна. Тут получил от кровных пись¬мо: здоровы, и другое – от молодой осо¬бы; второе роковое огорчило меня до слёз; да будут счастливы все достойные девицы; мне осталось ожидать оче¬реди, Бог и меня не оставит. Саратов чистый город и много церквей; мы проехали почти весь, въезжая в оный.{nl}28-го июня. Погода прекрасная; в девять часов были у Губернатора, который принял чрезвычайно хорошо, пригласил обедать, и так как почта отходит раз в неделю, то мы поторо¬пились домой, написали письма, отправили; приезжал к нам благосклонный Губернатор в два часа; вместе поехали к нему обедать; стол отличный по всему. Тут познакомился с супругою его Ека¬териною Петровною, приветливою да¬мою; увиделся с давно – знакомыми, Екатериною Ивановною Розановой, почтен¬ною девицею: с дочерью покойного почтеннейшего Сенатора Сушкова, Софьей Николаевной, которой красота наружная согласна с красотами душевными: она замужем за сыном губернаторским Александром Алексеевичем, чувствующим цену своей супруги, отличной мо¬лодой матери; все её почитают, и в один голос превозносят её сердце, ум, душу. Тут же свиделся с совестным судьею Ив. Мих. Веденяпиным, точно честным человеком; он мне обрадо¬вался; мы давно приятели; он для своего места создан. Все отменно учтивы, зять хозяина живой; приезжий Н. А. Норов, похожий на почтенного моего на¬ставника Евграфа Петровича Бату¬рина, (о подвигах его, можно читать в «Твёрдости Духа Русского») с приятным просвещением человек; председатель уголовной палаты Н. Л. Б. тихой. После обеда сидел у нездорового сына Губернаторского, с которым по Петербургу знаком: с достоинствами молодой человек, – дома писал, в девять часов ужинали – и день миновал. До полуночи, собрались гря¬дами тучи, блеснули молнии, грянул гром, при сильном ветре и полился ливнем дождь.{nl}29-го июня, Петра и Павла Апостолов; оделись, хотели нас видеть некоторые чи¬новники, голова градский и несколько куп¬цов, по виду и разговорам люди порядочные; жаль, что из купечества много старообрядцев, однако губернатор и ими нахвалиться не может, зато и его все любят; вся полиция посетила нас; слушали обедню в Соборе: церковь хотя не из ярославских, но поря¬дочна, особенно иконостас; по окончании службы поехали в новостроящуюся церковь Пророка Илии: прекрасная, живопись хоро¬ша, приметно и богатство; стены и плафон будут расписаны ал-фреско; с час гуляли по городу чистому, жар несносный. В сие время, по приходе домой, вручил мне провиантский чиновник, в Грузии служащий, описание дороги от Моздока до Тифлиса; изрядно написано. В два часа поехали обедать к губернатору. Беседа с хозяйкой была приятна, тут были миловидные особы, обратившие моё внимание; о Софии Николаевне нечего и гово¬рить, всё в ней достойно внимания. В семь часов были уже мы в театре, и сие невинное занятие для города не менее приписывают стараниям губернатора. Театр не велик, но очень миленький, если можно так сказать, освещён хорошо; оркестр весьма хорош; играли комедию, сочинение князя А. А. Шаховского, «Своя семья», не хуже пе¬тербургских актёров, особенно госпожа Грузинова вдова, украшением была бы и Пе¬тербургскому театру, если не лучше, то ничем не хуже славной нашей актрисы Рахмановой старухи; и молодая Грузинова недурно игра¬ла; мужчины отстали от актрис. За комедией следовала опера «Певец и портной», музы¬ка Г. Гаво, тоже недурно, лучшенькие: Давыдова, игравшая роль старухи, и опять вдова Грузинова; будучи доволен почти всеми, должен сказать, что декламация у всех слаба, кроме вдовы Грузиновой. Сутки про¬текли в приятных занятиях.{nl}30 июня. Очень жарко, ездили осматри¬вать примечательное в городе, больница в самом лучшем порядке, дай Бог видеть везде то же: доктор Ренгольм, заботливый и всеми хвалимый человек; богадельня для обоего пола прекрасна; старость имеет особое прибежище; и всё это труды Панчулидзева, так, как Собор и монастырь недоконченный, вскоре будет готов. Жар заставил броситься в Волгу, воды которой своими лобзаниями оставляли здравие на телах наших; обедали в три часа у губернатора; гулял в саду его: хорош, но много ещё денег нужно, чтоб привести оный в совершенство; ванна пре¬красна. Концерт, составленный из людей его, при иностранце Казели, виолончелисте, вос¬хищал; особенно сей последний, подражая Ромбергу в русских песнях; всеми весьма довольный, и знакомством с молодою, умною и любезною Н. Н. Р-ю.{nl}1 июля. Целое утро занимался писанием; посетили нас многие, большею частью люди мыслящие, обедали у губернатора, познако¬мился с француженкой Штот, женою учителя музыки; собою недурна, но образованием подобна всем француженкам; это первая по выезде из Петрова-града встреча; как весело душе моей видеть одни русские лица, и слав¬ный, полный гармонический русский язык всюду слышен, не так как в столице; редко даже в средних домах говорят на отече¬ственном наречии. По сие время не выходят из жалкого заблуждения, полагая воспитание в знании многих языков! Забыли бедненькие, что древние греки изучались одному своему языку во всю жизнь, и одним родным наречием достигли во всех почти частях совершенства, бессмертия; римляне: сверх своего языка, знали и греческий; — а ныне, говоря на многих языках, тонут в невежестве, и только из маленьких книжонок вытвердя кое-что, мечтают обнять все познания; го-ре! — после обеда гуляли в саду и поехали в театр; играли «Одну шалость», нельзя сказать, чтоб хорошо, но и сего довольно; во время представления мучил меня один сосед французским языком; я ему отвечал всё по-русски, видя, однако, что он не перестаёт, принужденным нашёлся уверить его – я сыт и в С.-Петербурге от сего лепетания, и радё¬хонек, что изредка слышу говорящих на сем языке в путешествии; сосед удивился, осо¬бенно, что я всю жизнь провёл в столице, в кругу большом, а всё остался любителем российского языка. По закате солнца благо¬датная Волга манила к себе, повинуясь её воле, бросился в струи её и вышел здоровее.{nl}2 июля. Странно, однако, случается в све¬те, что правда хотя и глаза колет, но бывает иногда причиною тесной дружбы, соединяет два сердца навсегда; первый раз быв в Сара¬товском театре, заметя в ложе сидящую молодую даму, с огромным веером, приметно улыбнулся, потом усмешка обратилась в ти¬хий смех, потом пересказал моё замечание некоторым дамам; они передали приятной даме с опахалом мои слова: что не должно обращать на себя внимание бабушкиными нарядами, особенно пригожей особе и проч. Она перед ужином подошла ко мне, благода¬рила так умно, так кротко и чистосердечно, что приведши меня в краску, заполонила сердце и доставила случай, беседуя с нею, познать прямое не иноземное воспитание; я увидел в ней то, что должно ожидать во всём нежном поле: знание хорошо своего родного языка, начитанность полезного с при¬ятным, обращение благородное без кокетства; все сии качества, при добром сердце, при пылком с кротостью уме, при наружных прелестях, соединённые с возвышенными чувствами, нехотя заставляют навсегда вспо¬минать сию особу, которая должна бы счастием пользоваться, счастием истинным; но увы! Всегда ли бывают достоинства награждаемы? И так мудрено ли, что Ваш покорный слуга, сидя за ужином подле сей любезной особы, сожалел, что завтра должно расстаться и с Саратовом, и может быть, долго не беседовать столь приятно, невинно и поучи¬тельно.{nl}3 июля. Рано встал, уложился, оделся по ¬дорожному, сел к окну, смотрел с полными слёз глазами на Волгу, думал много — особенно о счастии земном, повторил ска¬занное кем-то: далеко от глаз, далеко от сердца, и что печаль, тоска и грусть ложатся очень близко к сердцу; слёзы тихо катились по полным ланитам моим, я сам не знал причины; письма ли, полученные мною изда¬лека, заставили горевать, или что другое, но всё равно, по крайней мере я ещё не разрывал кольца, связывающего меня с кругом счастия мира сего; читатель смеётся, что сорокапяти¬летний молодой человек разнежился и селадонит! В девятом часу товарищ мой проснулся, экипажи готовы, мы их отправили вперёд, а сами пошли к почтенному гостеприимному губернатору, вместе с ним, его семейством, Норовым и интересною Н. Ив. Род., поехали званые к его родственнику обедать, четырнадцать вёрст от Саратова. Богатый поме¬щик М. А. Устинов, чем мог, тем угостил; в дорогу снабдили нас, губернатор и Устинов, хлебом, вином и плодами; между тем дождь лил, гром гремел, молнии блистали, дорога портилась; распростясь со всеми как с родны¬ми, особенно с прелюбезнейшею Н. И. Р…; и у неё из значительных глаз катились горячие слёзы; что же я делал? просто плакал; и принеся чистую благодарность за всё, всем и каждому, пустились в путь, пополудни в восемь часов с провожатым, данным Устиновым. Здесь долгом поставляю упомянуть о сцене француза с женою своею; пусть из сего увидят читатели, что так называемая нация полированная имеет также недостатки, даже в общежитии. Когда готови¬лись ехать из Саратова, то молодая, недурненькая француженка надела своей работы чепчичек, который был ей к лицу, учтивый муж и гувернёр, забыв всякую благопристойностъ, только по своенравию своему, велел ей снять оный; она, прося остаться в оном, не снимала; любезный муженёк сорвал с неё, вместе со многими волосами; она, расплаканная, рассказала не мне одному, но и всем; я его журил, говоря, что у нас сего не делают,- даже в деревнях; уговаривал быть примером кротости для детей, кои ему поручены; в противном случае, он, лишась почтенного дома, никогда не сыщет другого. Ей дал наставление повиноваться супругу и наря¬жаться по вкусу его, чтоб тем прекратить распри, кои могут иметь последствия для неё же неприятные; оба остались, кажется, мною довольны. Прощание с обеих сторон было слёзное; я во всю жизнь мою не забуду Саратова: начиная с губернатора, его семей¬ства, всеми обласкан, скажу утвердительно без лицемерия: нежный пол надолго оставил впечатление в сердце моём{nl}Первая станция хороша, но вторая Топовка, при темноте ночной, дурных мостах, (новые делаются) и немцы ко¬лонисты ямщики, приводила меня в отчаяние; всю ночь не смыкал глаз; питался страхом, надеждою и упованием на Бога. – В Саратове из деловых людей не видел вице-губернатора Би¬бикова, и очень жалею, ибо все, начиная от Губернатора, не находят достойных слов восхвалить его.{nl}4-го июля. — Воскресенье, в семь часов утра, остановились в Каменке, у колонистихи, старухи Марьи Степано¬вны с дурненькими внучками; напоила своим прежидким кофеем; сверх денег, я дал внучатам шесть персиков, а у нас разбились семь бутылок с белым вином: это великая потеря в дороге! До Камышина все степь; тут упросил нас Городничий Будищев 2, бывший мой кадет в Греческом Корпусе, угостил обедом и приятным разговором моло¬дой своей супруги. Весело встречать благодарных людей. От Камышина до посада Дубовки степь; грустно! трава желтая! дорога – ох! особливо ночью.{nl}5-го июля. — в Дубовке, Полицмейстер Александр Осипович Ребиндер, своим обращением, гостеприимством, приобрел нашу благодарность; дочь его видел в Саратове, хорошо вос¬питанную девицу; мать сама образует детей; — поехали довольные; дождь, молнии, гром и еще проливный дождь очень испортил дороги. Послали повара вперед, в Сарепту приготовить обед: наше желание не выполнилось; то-то! человек предполагает, а Бог располагает; в пять часов приехав в Царицын, дол¬жны были остановишься у городничего Петра Ивановича Быкова, бывшего моего кадета в первом Кадетском Корпусе; душою рад, увидя старого своего наставника; и мне много приятности для серд¬ца; хорошо начальнику вести себя хоро¬шо; даже взыскание строгое, но справе¬дливое, со временем приобретает благодарных. – Речка Царицына, от дож¬дей, от прорвания плотины при мельнице, так разлилась, что потопила берега, стала быстра, и воспретила ехать; и тут молодой мой товарищ хотел переехать; я настоятельно говорил, что не поеду, без нужды не хочу лишиться жизни; и городничий, исполняя свою дол-жность, не допуская ехать, угостил нас славным обедом и покойным ночлегом, Был в раскольничьем молитвенном доме; чисто, образов много, женский пол завесой отделен; Евангелие писанное. В присутственном месте видел картуз Петра великого, который, отдавая дворянству Царицынскому, сказал: «Как никто не смеет снять с меня картуз, так и вы останетесь на своем месте”. Видел дубинку сего же императора

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *