Настоящий уголовный процесс, в своё время произвёл большое впечатление на общество, а в особенности на помещичью среду, занимавшую в ту пору первенствующее положение. Им был компрометирован один из выдающихся по родовитости и богатству отпрысков этой среды и не чем-нибудь заурядным: на него падало подозрение в убийстве своего родственника, у себя в доме. Тем не менее, подозрение было настолько сильно, и обстоятельства сложились так неблагоприятно, что никакие хлопоты не избавили подозреваемого от тюрьмы, в стенах которой ему пришлось пробыть девять лет.{nl} Процесс характерен ещё в том отношении, что служит яркой иллюстрацией волокиты, какая существовала в прежние годы по судебным делам. Назначался целый ряд самых строгих расследований, одно было даже по высочайшему повелению, но ничто не помогло обнаружить истину. Новые старания раскрыть её делали только то, что она становилась ещё более не-проницаемой. Выходило так, что расследования как будто имели целью не выявление обстоятельств дела, а нечто обратное. «Журнал министерства юстиции», обсуждая этот процесс, указывает в особенности на эту сторону дела. Он находит, что случай смерти Якубинского принадлежит к числу самых редких в нашей судебно-уголовной практике, и требовал от следователей са-мого добросовестного исследования мельчайших подробностей, как события, так и обстоятельств жизни лиц, привлечённых к делу, чтобы в судьях не ос-тавалось ни малейшего сомнения, ни в факте преступления, ни относительно виновников его.{nl} Но, не говоря о первой следственной комиссии, члены которой сами обвиняются в участии в преступлении, все последующие доследования со-провождались такими беспорядками, что каждое новое доследование всё бо-лее и более запутывало дело. Служили ли причиною этому влияние богатства и родства главного из подсудимых или неискусность следователей – сказать трудно, но обстоятельства усложнились так, что судьи терялись в лабиринте противоречивых показаний и не могли вынести ясного убеждения. Отсюда и произошло то, что после десятилетнего производства дела, после нескольких следствий и доследований и после многократного рассмотрения дела в разных судебных инстанциях, убийство, совершённое днём, над родственником хозяина дома, во время празднества, на котором присутствовало много раз-ного звания лиц, осталось не обнаруженным, и не открыто ни повода к убий-ству, ни виновника преступления, ни знавших о его совершении.{nl}Переходим к самому процессу.{nl}14-го мая 1846 года петровский земский исправник Фокин донёс земскому суду, что, проезжая накануне по делам службы через село Ключевку, он был приглашён помещиком этого села, отставным корнетом Устиновым, отобе-дать у него. Войдя в дом, он застал там полковника Якубинского, уездного лекаря Алексеева, окружного начальника Максимова, управляющего имением Егорова и священника Ровоамова. Когда стали садиться за стол, Устинов послал за Якубинским, сошедшим перед тем вниз, в отведённые ему комнаты, мальчика, который Возвратясь сказал: «Пётр Юрьевич (Якубинский) велел благодарить, и кушать не будет». Потом был послан другой мальчик, ко-торый принёс тот же ответ. Наконец, Устинов послал своего камердинера Ткачёва, который возвратившись, шепнул Устинову что-то на ухо; после это-го Устинов, вставши, позвал с собой лекаря Алексеева, а через несколько времени, возвратившись, объявил, что Якубинский умер. Тогда все гости по-бежали к нему в комнату, где нашли его мёртвым, лежащим на полу возле кровати. Изо рта и носа у него текла кровь; возле лежал разряженный писто-лет, а другой, заряженный, находился на столике. По предложению Фокина составлено было временное отделение из исправника, станового пристава Толмачёва, уездного стряпчего Кизо и лекаря Алексеева, которым 14-го мая сделан, при 12-ти понятых, наружный осмотр и вскрытие тела Якубинского. Оказалось, что около комнаты Якубинского в целом отделении никто не жил; на постели никаких знаков крови не было. На Якубинском рубашка и летний архалук тоже были чисты, другого же одеяния на нём не было. Тело лежало на правом боку; около рта на полу было с чашки с две густой запекшейся крови. По снятии с него одежды, на спине и всей задней части тела оказались сине-багровые пятна. На допросах корнет Устинов дал показание согласное с сообщением исправника Фокина, дополнив только, что Якубинский в то утро был совершенно здоров и завтракал с ним, ни на какую боль не жаловался, почему, когда камердинер, ходивший звать за стол Якубинского после маль-чиков, сказал Устинову возвратившись, что Якубинский умер, – он не поверил ему и пригласил лекаря Алексеева.{nl}Согласно с Устиновым показали и его гости, посланные мальчики и камер-динер Ткачёв.{nl}Дворовый человек Якубинского Беловалов показал, что с барином своим приехали они в Ключевку 12 мая; на другой день Якубинский был всё время на верху, перед обедом же пошёл в отведённую ему в нижнем этаже комнату, разделся и переменив рубашку, послал его за водой; когда же он принёс воду, то вслед за ним пришёл мальчик от Устинова звать Якубинского обедать. Якубинский от обеда отказался, сказав, что нездоров; после того Якубинского вырвало какою-то жидкостью, которую он велел ему подтереть, почему он, Беловалов, оставив его одного, пошёл за половою щёткою, а возвратясь через 5 минут – нашёл Якубинского уже на полу мёртвым. Тогда побежал он немедленно на верх и, встретившись с камердинером Ткачёвым, просил его доложить Устинову; по приходе же его и гостей найден под телом Якубин-ского разряженный пистолет. Пистолеты Якубинский всегда возил с собой и, ложась спать, клал под подушку; были ли они в этот раз оба заряжены, – он не знает и накануне, то есть в ночь на 13-е мая, Якубинский положил их, как обыкновенно под перину, и там они оставались весь день; кто их оттуда вы-нул – он не знает; пули хранились у него, Беловалова, в чемодане.{nl}Из всех опрошенных лиц подозрения в убийстве Якубинского никто ни на кого не изъявил.{nl}Из судебно-медицинского свидетельства, составленного Алексеевым 16 мая, видно, что по заключению его Якубинский умер от разрыва лёгочной артерии и удара, задушенный излившейся из артерии кровью.{nl}Когда дело поступило в уездный суд, явилось сомнение в судебно-медицинском освидетельствовании, с которого копию лекарь Алексеев не представил, как следовало, во врачебную управу.{nl}По распоряжению губернского начальства, тело Якубинского было вырыто и, по осмотру его инспектором врачебной управы Соломоном и саратовским городовым врачом Бензергером, оказалось: в нижнем правом углублении че-репа, близь самой затылочной дыры, находилось два осколка кости, под ко-торыми представлялось круглое отверстие, наполненное выступившими мя-систыми частями; при рассматривании же покровов задней части головы найдено круглое в них отверстие величиною в четверть вершка, от правого уха, по косвенной линии вниз к шее, расстоянием вершка полтора; по вложе-нию в это отверстие зонда от движения его обломки внутри черепа припод-нялись, а по разрезании покровов по направлению зонда найдена свинцовая пуля, ущемлённая в кости. Когда была вынута пуля, зонд прошёл в полость черепа, причём вокруг черепа найдено ещё несколько костных отломков, а первый шейный позвонок был переломлен на три части; по вскрытии грудной полости, лёгкие и сердце найдены изрезанными на куски и повреждённые гнилостью в такой степени, что болезненных изменений в них распознать было невозможно. Инспектор Соломон и Бензигер, основываясь на найденном, заключили, что Якубинский застрелен.{nl}На другой день, т.е. 3 января становой пристав Толмачёв, один из членов временного отделения, известил комиссию, что при следствии, произведён-ном этим отделением, он не был, а подписал оное по приказанию исправника Фокина.{nl}При обыске у Устинова найдено письмо от Алексеева, в котором он выражает опасение, что по распространившимся слухам, может приехать жандармский полковник Есипов, и что Фокину может быть худо ха наказание Беловалова, при этом просит показать, что он наказан за грубости, и просил с ответом (для отвода подозрения) прислать садовых цветов. Ещё найдено черновое письмо Устинова к Алексееву, где Устинов изъявляя опасение, что слухи дошли уже до уездного предводителя, заключает, что он остаётся тогда как «рак на мели».{nl}Между тем слуга Якубинского Беловалов заявил, что когда удостоверялись в смерти Якубинского, то исправник Фокин жестоко бил его кулаками и сёк его розгами, говоря: «признайся, ты убил Фокина, – более некому».{nl}Самое важное показание дал слуга Устинова Семён Альмов. По его словам, перед обедом 13 мая, когда он прислуживал наверху, он видел, как лекарь Алексеев ссорился с Якубинским из-за горничной его Марфы, а Устинов их стравливал.{nl}Алексеев говорил, что Марфа его более любит, а Якубинский утверждал, что сам её очень любит. Вскоре после этой ссоры Якубинский пошёл вниз, а затем Устинов и Алексеев; но куда они ходили и когда возвратились, не знает; когда же сели за стол, то Устинов как будто хватился Якубинского и посылал за ним сперва двух мальчиков, принесших ответы, что Якубинский кушать не будет, а потом камердинера Ткачёва, который Возвратясь шепнул на ухо Ус-тинову, вследствие чего, Устинов, пригласив Алексеева пошёл вниз. Возвра-тившись же через несколько минут, Устинов объявил всем присутствующим, что Якубинский умер. После того все побежали вниз, он же оставался в сто-ловой, куда через несколько времени вернулся священник Ромоамов и сказал: «Ну, кум беда! Пётр Юрьевич застрелился из пистолета», и тотчас ушёл домой. Через четверть часа вернулись все господа, из них Максимов скоро уехал – и уезжая сказал: «Мирил я господ, да не помирил». Прочие же, за-першись в той комнате одни, пили вино и шептались между собою. После то-го ходили в комнату Якубинского во второй раз, прчём он, Альмов, слышал голос Фокина: «Не бойтесь господа, я сам начальник и отвечаю». Альмов вы-сказался, что по его мнению Якубинский убит кем-нибудь из двух – Устино-вым или Алексеевым, и что {nl}{nl}{nl}Беловалов должен знать, когда и как его барин, и если скрывает истину, то, вероятно подкупом, потому что ему, Альмову и всем людям (ожидая приезда следователей) Устинов запрещал говорить, сколько было выпито вина, а так же и то, что они ссорились между собой.{nl}Священник Ромоамов удостоверил, что Фокин наказывал человека Беловало-ва, убеждая его признаться в убийстве барина; что затем все пошли наверх, где сели во второй раз обедать, причём пили много вина и все были хмель-ные. За столом пели певчие, и Устинов приказал было им петь «вечную па-мять» Якубинскому, но исправник проси не петь, так как это ему напоминало недавнюю смерть жены.{nl}Лекарь Алексеев отозвался, что к Устинову он приехал в тот раз для подания помощи гувернантке Трофимовой и затем был удержан отобедать по случаю рождения Устинова. 13 мая после завтрака, когда все были наверху вместе, Якубинский спросил о болезни своей горничной, с которой сделалась рвота и головные боли, на что он высказал предположение, сто причина – беремен-ность. Якубинский сказал на это, что «верно, вы это заключаете по своей же-не»; он же Алексеев заметил ему, что «подобное сравнение неуместно», после чего Якубинский попросил извинения, подал руку, и они расцеловались, пили вино и качали друг друга на руках. Когда после того сели они за стол, и Устинов посылал трёх людей за вышедшим Якубинским, то последний из них шепнул Устинову, что Якубинский умер. Тогда Устинов пригласил его посмотреть, нельзя ли подать помощь; он же, обратясь к человеку, спросил, что с Якубинским, на что тот отвечал, что Якубинский умер и совсем холод-ный. Найденный разряженный пистолет под боком Якубинского подал повод исправнику наказывать человека Якубинского для дознания, не убил ли он, а ему, Алексееву, при анатомировании, пройти пунктуально три раза зондом полость носа, рта и шейных позвонков для отыскания пули; не найдя же та-ковой, что считает своим недосмотром, – обратился к вскрытию внутренно-стей, а, найдя лёгочную артерию лопнувшей, приписал смерть этому обстоя-тельству.{nl}При показаниях Устинов и Алексеев объяснили, что они между собой были всегда в хороших отношениях, на очной же ставке, данной им по разноречию, они, как заметили следователи, делали друг другу условные знаки, и Алексеев, перебивая Устинова, говорил ему всякий раз наставления, после чего Устинов, отменяя свои показания, во всём соглашался с ним.{nl}Дворовые мальчики Дмитрий Артамонов и Василий Семёнов, в отмену прежних показаний, объясняли, что, приходя звать Якубинского обедать, они самого его не видели, а слышали голос из-за ширм: «Благодари Михаила Ва-сильевича и скажи, что кушать не буду», но сам ли Якубинский это говорил – утверждать не могут.{nl}Против подозрения, изъявленного Устиновым на Беловалова, что он убил Якубинского из ревности к горничной Марфе, на которой хотел жениться, следствием обнаружено, что действительно Беловалов просил Марфу за себя в замужество, на что она была согласна.{nl}Должностные лица, составлявшие временное отделение, преданные губерн-ским правлением суду уголовной палаты, на вопросные пункты, предложен-ные ей, в оправдание своё к прежним показаниям отозвались:{nl}1) становой пристав Толмачёв – что при производстве следствия он не находился, а подписал его по приказанию исправника, предупредив его, что он при первом случае объяснит это, кому будет нужно, что и исполнил;{nl}2) исправник Фокин – что все обстоятельства установлены прежними по-казаниями;{nl}3) стряпчий Кизо – что он в убийстве Якубинского нисколько не виноват;{nl}4) лекарь Алексеев оправдывался неумышленным недосмотром следов пули, тогда как раздробленные затылочной кости из нескольких частей со-ставляет такой признак, который не мог ускользнуть не только от медика, но и от не имеющего понятия в анатомии.{nl}Второе исследование было поручено вице-губернатору Андрееву, но оно ничего нового и существенного не открыло, так как Андреев сам изыска-ний не делал, и только на представленных ему членами состоявшей при нём комиссии актах следствия подписывал: «Утверждаю». Во время этого рас-следования Фокин, Алексеев и Кизо высказали раньше объявленное Устино-вым подозрение в убийстве на камердинера Якубинского Беловалова.{nl}Было назначено третье расследование, произведённое министерским чиновником Батуриным. Для выяснения главного факта – убийства, оно ни-чего важного не открыло, но выяснило кое-что интересное относительно приёмов, пущенных в дело для обеления обвиняемых.{nl}Неблагоприятное для Устинова и Алексеева раньше приведённое пока-зание было дано слугою Альмовым. О нём был сделан так называемый по-вальный обыск, т.е. опрос знающих его людей, что он за человек? Обыск производили пристав Окуньков и стряпчий Цибулевский. Когда Альмов уз-нал, что он по обыску аттестован пьяницей, то потребовал проверки обыска и утверждал, что неправильный обыск составлен по проискам его помещика Устинова, через камердинера Ткачёва. При проверке оказалось, что 9 человек отозвались об Альмове хорошо, а 25 – что их никогда и никто о поведении Альмова не спрашивал. Но этого мало. Один из них отозвался, что он в то время по болезни не вставал с постели; другой – что он находился в Камы-шинском уезде; третий – что не мог и призываться на опрос, потому что все-гда находился в поле, где пас общественный скот; крестьянина же Кирилла Гордеева в имении Устинова никогда и не было.{nl}По обыску, сделанным следователем Батуриным в доме Устинова, на-ходившимся в Саратове у дворового человека Семёна Гладилина найдены: 1) разные счета из коих видно, что Устинову пересылались через камердинера Ткачёва суммы – 2100 р., 1522 р., и т.д.; 2) две записки от имени полицмей-стера о допущении Семёна Гладилина к свиданию с Устиновым, писанные как показал Гладилин кантонистом Логущенко, что сей и подтвердил; 3) письмо к Устинову, уведомляющее о показаниях Альмова; 4) копии с некоторых документов по делу о смерти Якубинского и, наконец, по указанию Гладилина найдена в амбаре, в насыпанном горохе, кожаная сумка с бумага-ми, заключающими в себе переписку Устинова с разными лицами по делу Якубинского и копии с документов присутственных мест по этому делу.{nl}Дело тянулось уже 3 года. После довольно строгого решения петров-ского уездного суда, оно было пересмотрено уголовной палатой, и она при-говорила: в каторгу Беловалова без срока, Устинова на 15 лет, Алексеева, Фокина и Кизо на 10 лет.{nl}Первый был признан виновным в убийстве, Устинов – в подговоре к убийству и последние трое – в сокрытии убийства. Тут же были назначены наказания и другим замешанным в деле чиновникам и дворовым.{nl}Но по протесту губернатора дело перешло в сенат. Губернатор выска-зался, что он, из обстоятельств дела не видя возможности определить, кто из трёх участников – Беловалов, Алексеев или Устинов был главным виновни-ком злодеяния, находит однако, что они все трое необходимо знают виновно-го и взаимно помогают в сокрытии убийцы и убийства, а потому полагает: подвергнуть всех их троих, как равных участников в преступлении, равному наказанию, а именно: 1) Устинова и Алексеева, лишить всех прав состояния, сослать в каторжную работу в рудники на 15 лет; 2) Беловалова, лишив всех прав состояния, наказать через палачей плетьми, ста ударами, и, по наложе-нии клейм, сослать в каторжную работу в рудники без срока; 3) Фокина и Кизо за умышленное сокрытие настоящей причины смерти Якубинского, лишив всех прав состояния, сослать в каторжную работу в рудники на 12 лет. Сенат потребовал сначала заключения медицинского совета, а потом вступил в роль судьи и оказался очень снисходительным: Устинова он оставил в сильном подозрении, как знающего убийцу и укрывающего убийство; Бело-валова и Алексеева также по вопросу об убийце, но двух последних пригово-рил к каторге, а Беловалова к 80 плетям – за укрывательство преступления; Фокин и Кизо были приговорены к ссылке. Из остальных обвиняемых неко-торые были совсем оправданы, а другим назначены лёгкие наказания. Но на этом дело не остановилось. Обер-прокурор Лебедев, рассматривая его, хотя и не стоял за суровые кары, но с выводами сената не согласился.{nl}Заключения обер-прокурора представляет весьма серьёзную критику производства по делу и основательный обзор относящихся к нему событий.{nl}Он обратил внимание на обстоятельства, совершенно не затронутые следствием, но имеющие существенное значение. Главным советником и ру-ководителем Устинова в деле, имеющем сношения с нужными чиновниками, как видно из писем, значится И. Д. Это был родственник Устинова, помещик, живущий в Петровске, – Иван Дмитриевич Хардин. В одном из писем Ткачёв передаёт от имени И. Д.: «пусть говорят что хотят, а мы сделаем что нам хо-чется». Но Хардин от всякого участия в хлопотах по делу решительно отка-зался. Из захваченных у Гладилина бумаг оказалось, что самое значительное число их состоит из копий с дела, сообщённых по подкупу чиновниками при-сутственных мест и канцелярий. По показанию Гладилина, бумаги и деньги получались: из уездного суда – от секретаря Славина, из врачебной управы – от Алдихина, из уголовной палаты – от столоначальника Зотова, из губерн-ского правления – от столоначальника Духовникова и передавались Устинову при содействии смотрителя тюремного замка Юстицкого. Устинов и его люди, в особенности камердинер Ткачёв, пользовались большой свободой и, доставляя копии из всех присутственных мест … постоянно следили за делом, постоянно передавая сведения, проекты допросов и прошений Устинову в тюрьму, бывая там, с разрешения и без разрешения полицмейстера, получая от Устинова приказания, приносили бумаги обратно, платили деньги, торго-вались с чиновниками с ведома и с письменных дозволения Устинова озна-чавшихся на самих бумагах. Таким образом, когда в затылке Якубинского была найдена пуля Устинов требовал, чтобы доставили копию с протокола и свидетельства врачей. Гладилин писал ему: «за копии с этих бумаг не согла-шаются взять менее 100 р.сер. и то с большим опасением; менее же хоть не ходи, никак не соглашаются. Устинов на это писал: «По делу нашему они мне необходимы и по этому случаю достань мне их во что бы ни было». Было доказано, что камердинер Ткачёв заведовал делом в Петровске, а Гладилин в Саратове, и для пересылки и переписки, из Ключевки и из Петровска, через село в Сокур была устроена своя почта. Беловалов намерен подать прошение (в облегчение участи Устинова), – Ткачёв передаёт от лица И.Д.: «нельзя ли соблазнить Беловалова, чтобы он подал просьбу не губернатору, а в уездный суд?» или: «если нас потребуют в палату, то предупредите, чтобы нам дать помощь, а то И.Д. говорит: «чем-бы-нибудь не запутали вас более». Жандармский капитан Змиев отправляется в Петровск, – Устинов на другой день пишет об этом и прибавляет: «я думаю, что приедет также и в Ключев-ку». В феврале 1857 г. Устинов предлагает объявить обстоятельства, могущие открыть преступление и убийцу; мать Устинова пишет ему: «Что ты делаешь? Ты просто надеваешь петлю на шею; ты знаешь, что ко всему рады придраться. Но несмотря на эту свободу сношений, Устинов предписывает в письмах, чтобы при получении их изорвали; одно письмо к матери он приказывает доставить осторожнее, зашив в зипун. Чиновники во взятках не сознались; люди Устинова, Ткачёв и Гладилин, в ответах и ещё более в руко-прикладствах во всём сознались, дав подробные показания.