Библиотека Саратовского госуниверситета славится своими книжными собраниями. Одно из них, в 40 с лишним тысяч томов, некогда принадлежало богатому купцу-старообрядцу из Балакова Паисию Михайловичу Мальцеву. При жизни в старообрядческом мире он был более известен как собиратель старопечатных и рукописных книг. Считается, что он поначалу просто задался целью снабдить ими старообрядческие церкви, которых в России, из-за постоянных гонений на раскольников, было не так уж и много, и постепенно превратился в страстного библиофила.{nl}Желание сохранить книжно-клерикальное и рукописное наследие Старой Руси вполне понятно. Старообрядцы оказали огромное влияние на экономическое, политическое и культурное развитие страны. Достаточно напомнить, что все великие исторические личности до раскола XVII века придерживались старой веры: от Святого Владимира, крестившего Русь, до Ивана Грозного, укрепившего её крупными завоеваниями. Да и с художественной точки зрения письменные и печатные источники того времени представляют немалый интерес.{nl}Чтобы пополнить своё собрание редкими рукописями и изданиями, Мальцев денег не жалел и порой покупал целые библиотеки, что, впрочем, тогда не считалось чем-то необычным. А иногда, поговаривали злые языки, хитрый купец пускался и на воровство – если владелец наотрез отказывался продать книгу. {nl}Откуда у Мальцева появилась такая страсть? {nl}Возможно, это передалось от его отца Михаила Трофимовича, который перебрался в Саратовское Заволжье из Рыльска в 40-х гг. XIX в., в самый разгар борьбы с местными раскольниками. Они лишились своего оплота, Иргизских монастырей, которые были переформированы из старообрядческих в единоверческие, и изо всех сил пытались сохранить свою веру, тайком проводя древлеправославные богослужения. Приезжий богатей, открывший салотопленные заводики в Николаевске и Балакове, оказался как нельзя кстати. Михаил Мальцев на много лет стал главным покровителем гонимых раскольников. Он не только давал кров для раскольничьих, но и наверняка прятал во множестве богослужебные книги, которые в детстве мог тщательно разглядывать Паисий.{nl}Кстати, на Учительном Евангелии, изданном в Москве в 1639 г., из Верхокамского собрания научной библиотеки МГУ, обнаружена запись некоего рыльского купца Я.И. Мальцева от 1735 г. о том, где была приобретена эта книга. Уж не предок ли это балаковских Мальцевых?.. Если так, то можно предположить, что собирательство – фамильная особенность этой замечательной семьи.{nl}Как же библиотека Мальцева оказалась в Саратовском университете?{nl}В балаковском краеведении до некоторых пор существовала версия, что это произошло благодаря местному культорганизатору Александру Чеснокову. Сам страстный поклонник книги, он не мог равнодушно смотреть, как большевики, занявшие в 1918 г. усадьбу Мальцева в Балакове, жгли ненужный книжный «хлам» в печке. Чесноков якобы написал много писем в различные инстанции с просьбой о содействии в спасении библиотеки, ставшей после революции народным достоянием. Его мольба была услышана, и книги вывезли в Саратов, говорят, под усиленной охраной. Об этом впоследствии рассказывал сам Чесноков. Других документов, подтверждающих его слова, пока не обнаружено.{nl}Зато теперь, спустя много лет, удалось отыскать такие материалы, которые вызывают сомнение в Чесноковской версии. Во-первых, незадолго до революции Мальцев продал свою усадьбу другому балаковскому купцу Кузнецову, и библиотека вряд ли могла в ней храниться до пришествия к власти большевиков. А во-вторых, ещё в начале 1914 г. миллионер-библиофил начал раздумывать, куда бы поместить своё книжное богатство. В отделе рукописей Российской государственной библиотеки сохранилась его переписка с известнейшим московским букинистом Павлом Петровичем Шибановым. По всей видимости, именно ему и было поручено заняться вопросом о размещении уникального собрания. Во всяком случае, в одной из телеграмм от 21 марта 1914 г. Шибанов советует Мальцеву:{nl}«Саратов для помещения такой библиотеки, как ваша, богатой и древними рукописями, и старинными книгами, и искусством, и серьезными научными отделами, считают самым подходящим городом, представляющим из себя центр всего Поволжья, не имеющий в своем районе ни одного серьезного книгохранилища. Ну, прямо, говорят, что более удачного выбора почти трудно себе представить».{nl}Далее Шибанов предлагает своему «заказчику» подарить библиотеку молодому Саратовскому университету с требованием выделения отдельных залов, которые носили бы имя Мальцева и целиком были посвящены его собранию. {nl}А спустя три месяца балаковская газета «Заволжье» сообщила:{nl}«На днях, по распоряжению П.М. Мальцева, библиотека была отправлена в Москву. Судить о размерах и ценности библиотеки можно по тому, что при отправке она весила 650 пудов и была застрахована в 78 тыс. рублей. Куда поступит эта библиотека, нам неизвестно», – писал корреспондент и сожалел, что она не стала общественным достоянием города. {nl}Похожая корреспонденция тогда же была опубликована и в газете «Саратовский листок». {nl}Но, скорее всего, Мальцев отправил своё книжное богатство не в Москву, а в Саратов. И возможно, что библиотека до революции где-то в Саратове и хранилась, а потом была национализирована и отправлена туда, куда её владелец и хотел, – в Саратовский университет.{nl}Это опосредовано подтверждает и известный духовный писатель-старообрядец Фёдор Евфимьевич Мельников (1874-1960). В одном из примечаний к своей «Краткой история древлеправославной церкви», написанной в 30-40-е гг. XX в., но изданной лишь в начале XXI в., он с сожалением заметил: «Паисий Михайлович Мальцев, собрал весьма ценную библиотеку редкостных книг и рукописей и подарил ее Саратовскому Университету, а мог бы и должен бы пожертвовать ее старообрядческому Институту или Рогожскому Кладбищу в Москве, которое к тому же имело и свое великолепное редкостное собрание книг и рукописей. Мальцевская библиотека обогатила бы это собрание». {nl}Первым, кто подробно описал Мальцевскую библиотеку, стал член Саратовской учёной архивной комиссии, первый директор Отделения рукописей и старопечатных книг профессор Саратовского университета Александр Александрович Гераклитов (1867-1933). В 1923 г. в журнале «Студенческая мысль» им была дана общая характеристика собрания рукописных и старопечатных книг: {nl}«Особенною древностью наше собрание похвалиться не может, если не считать отдельных пергаментных листов XII и XIII столетий, то большинство рукописей не восходит дальше XV в. Но среди них есть немало замечательных и по содержанию и по красоте исполнения. В последнем отношении особенно хороши некоторые богослужебные книги, украшенные заставками и миниатюрами удивительными по изяществу исполнения, блеску и свежести красок. По содержанию – рукописи самые разнообразные, но подбор их нельзя назвать случайным. Дело в том, что три группы их, легшие в основу собрания, составлялись прежними владельцами по определённому плану. Так, профессор Шляпкин интересовался главным образом рукописями литературного содержания; Братство святого Креста, преследуя цели борьбы со старообрядчеством, сосредотачивало в своей библиотеке сочинения так или иначе говорящие в пользу православия; Мальцев, в свою очередь, собирал лишь то, что могло служить в пользу старообрядчества. Таким образом, перед нами несколько систематических собраний, взаимно дополняющих друг друга.{nl}Не менее богато Отделение и старопечатными книгами. Достаточно указать на то, что произведения типографского станка первого славянского печатника Святополка Феола имеются в нескольких экземплярах блестящей сохранности. Многострадальная жизнь пионера русского книгопечатания Ивана Фёдорова, поскольку она отражается в послесловиях к его изданиям, может быть прослежена с первопечатного Апостола и до последних Львовских изданий. Имеются в достаточном количестве, несравненные по красоте и изяществу исполнения, Венецианские славянские издания XVI в. Деятельность московской, львовской, киевской и других знаменитых типографий представлена лучшими образцами и во множестве экземпляров. В немногих, но очень хороших образцах представлены и издания западно-европейских типографий до 1500 г.» {nl}Вскоре часть этого уникального собрания была передана Радищевскому художественному музею и отправлена в Москву и Ленинград. Древние рукописные книги встречаются даже в Российском государственном архиве литературы и искусства. {nl}Но Паисий Мальцев не был узконаправленным библиофилом. В его коллекции хранилось немало и светской литературы разных времён и на разных языках. Случайная ли это подборка (помните: он покупал целые библиотеки?), или купец преследовал какую-то особую цель, ещё предстоит выяснить книговедам.{nl}А в этой статье хочется сделать акцент на библиотеке, которую Мальцев разместил в санатории в Ессентуках. Вместе с братом Анисимом и нижегородским купцом Бугровым они открыли его для малоимущих и назвали «В память 17 апреля 1905 г.» (в этот день Николай I подписал Манифест «О веротерпимости», практически уравнявший в правах людей разных вероисповеданий; это было особенно важно для огромной армии старообрядцев, которые в течение нескольких столетий подвергались гонениям). В библиотеке было более полутора тысяч книг совершенно разной направленности. Тут тебе и географические атласы и описания, и история России и русской церкви, и энциклопедические словари, и книги по культуре, естествознанию и философии. Среди философских книг был даже «Капитал» Карла Маркса, который впоследствии превратили в один из учебников русской пролетарской революции и записали в неугодные российскому самодержавию, а теперь и современной российской буржуазии.{nl}Но больше всего, конечно же, было поэзии и беллетристики. Из писателей особенно выделяется Н.Н. Каразин. Его произведений насчитывалось аж 14 томов, не объединенных в собрание сочинений. Теперь имя этого писателя забыто, а на рубеже XIX-XX вв. он печатался во многих российских журналах и был завсегдатаем одного из самых читаемых еженедельников – «Нивы», где, кстати, очень часто публиковал и свои рисунки, которые пользовались не меньшей популярностью.{nl}Среди любимчиков читающей публики ходил и Конан Дойль (21 книга) с его рассказами и повестями о сыщике Шерлоке Гольмсе (так тогда писалась фамилия Холмс) и другими приключенческими и историческими произведениями. {nl}А совсем недавно выяснилось, что в отделе письменных источников Государственного исторического музея есть фонд Мальцева: посольские грамоты XV-XVIII вв., материалы о масонстве, автографы политических деятелей и писателей, документы из семейных архивов известных дворянских фамилий – Самборских, Шаховских и Кологривовых, документы времён Отечественной войны 1812 г. Но, что самое интересное, письмо великого русского писателя Н.В. Гоголя к матери, листок с молитвой, который он брал с собой, отправляясь в Иерусалим, и домовая тетрадь семьи Гоголей. (Не та ли самая коллекция, которая была отправлена Мальцевым в Москву в 1914 г.?) {nl}Эти реликвии поступили в музей в 1928 г. из банка «Юнкерс и К» (вероятно, они хранились в специальном сейфе Мальцева) Причём, в мальцевском собрании находились и вещи, которые распределили по другим отделам. Например, в отделе металла и драгоценных камней хранится перламутровый образок и коробочка, привезённые Гоголем из Палестины. {nl}Имел какие-то связи Паисий и с Саратовским художественным музеем им. Радищева. Из указанной выше переписки с Шибановым выяснилось, что в одной из своих телеграмм, датированной 1914-м годом, букинист просил своего постоянного клиента:{nl}«Когда будете в Радищевском музее, пожалуйста, расскажите, как надо открывать ящики, картины привязаны ко дну, кроме самой большой, чтобы они не силились их отрывать». {nl}Из музейной летописи известно, что 9 ноября того года здесь открылась выставка в пользу раненых воинов. Возможно, для неё и предназначались картины. Но подарены ли они были, или просто Мальцев оказывал помощь в их доставке, это ещё предстоит выяснить.{nl}Паисий Михайлович считался и заядлым театралом. Говорят, он даже вложил деньги в строительство МХАТа. Балаковский краевед Пётр Круглов считает, что косвенное свидетельство тому есть. В переписке Чехова сохранилось письмо писателя к одному из сотрудников журнала «Русская мысль» с просьбой прислать ему технический проект народного театра: якобы он, ночуя 22-23-го марта 1897 г. в гостинице «Славянский базар» (где обычно снимал два номера Мальцев) встретился с одним богатым человеком, который этот проект хочет посмотреть. Богатый человек, считает краевед, и есть балаковский купец. Но этот факт пока документально не подтвердился: в списке главных жертвователей МХАТа балаковского купца-старообрядца нет. Впрочем, отсутствие информации не опровергает полностью эту версию. Мальцевы были скромны и особенно не афишировали свою щедрость.{nl}Младший брат Паисия Анисим тоже был коллекционером. Только он собирал не книги, а иконы. Незадолго до своей смерти (он умер в 1914 г.) Анисим Михайлович приобрел за огромные деньги несколько сот драгоценных дониконовских икон. И предназначались они для Белокриницкого старообрядческого храма Святой Троицы, который строился в Балакове по проекту знаменитого архитектора Фёдора Шехтеля и на деньги Анисима.{nl}Этот храм уже во время постройки привлекал к себе внимание.{nl}«В архитектурном отношении церковь очень красива и оригинальна, а, главное, производит впечатление необыкновенной прочности, как будто бы высеченной из целого камня. Чтобы понять, каким образом в полмиллиона может обойтись постройка маленькой сравнительно церкви, нужно помнить, что тут денег не жалеется, и, напр., за три наружных иконы над главным и боковыми выходами заплачено 28 т. р. Иконы эти, как говорят, очень древние и сделаны из мозаики. Вообще для любителей старины тут будет немало интересного, и нет сомнения, что когда церковь окончится постройкой, то многие будут приезжать, чтобы осмотреть это чудо архитектуры и «древнего благочестия», – писал «Саратовский листок в 1912 г. {nl}Творение Шехтеля должно было стать своеобразным храмом-музеем. В речи перед гробом Анисима сын известного белокриницкого миссионера Перетрухина в главную заслугу покойному ставил то, что он возвел церковь, которая «поразит мир». {nl}Но мир оказался зыбким. После Октябрьской революции 1917 г. храм Святой Троицы как центр «религиозного культа» просуществовал недолго. Старообрядческую общину г. Балаково поставили в такие условия, что она не в состоянии была содержать свою святыню.{nl}В описи храмового имущества, составленной в начале 1924 г., за несколько лет до закрытия храма, надзирателем Балаковской уездной комиссии Мусловым, записано:{nl}1. Храм с приделами и колокольней. На колокольне 17 колоколов. {nl}2. В алтаре престол и жертвенник. Евангелие в медном окладе (угольником).{nl}3. Три запрестольные иконы, крест в серебряном окладе и две в басме.{nl}4. На горном месте 3 больших иконы в басме, 5 больших киотов с иконами без окладов и 15 икон без окладов…{nl}8. Иконостас пятиярусный, обитый басмой, в нем икон с клиросными: больших 73 и 45 маленьких.{nl}9. Во всем храме икон, по правой и левой стороне, больших 18 по правой и 18 по левой стороне, и небольших около 180 икон…{nl}12. Икон в разных местах разного размера в окладе 33 и 136 без оклада, 6 в басме, 2 креста в басме, 6 медных складней, 12 маленьких медных икон и 3 креста медных.{nl}13. В неотделанном приделе икон разного размера: 51 в басме, 5 в окладах и 114 без окладов…» {nl}Тот, кто всё это механически переписывал, наверняка и не предполагал, что «имуществу» нет цены. А балаковские старообрядцы эту цену знали. В 1929 г. они написали в Москву письмо с просьбой сохранить уникальный храм со всем его содержимым.{nl}Ответ пришёл короткий:{nl}«Центральные Государственные Реставрационные мастерские на ваш запрос сообщают, что ими приняты необходимые меры по охране древнего историко-художественного имущества, находящегося в так называемой Мальцевской церкви. Само здание церкви не является архитектурным памятником и охране, как таковой, не подлежит».{nl}Подпись: «директор ЦГРМ Игорь Грабарь». {nl}Но куда делось то самое «древнее историко-художественное имущество», неизвестно. {nl}В архиве Саратовского художественного музея им. А.Н. Радищева сохранился запрос одного из его сотрудников Э. Арбитмана, направленный им в 70-е гг. в Куйбышевский (теперь Самарский) художественный музей:{nl}«До революции в г. Балаково имелось очень хорошее собрание икон Мальцева, описанное в своё время Тройницким, – писал он. – Собрание было национализировано, но следы его затерялись. Списки коллекции (или акта о национализации с приложением списков) находятся в Куйбышеве, т.к. Балаково входило в состав Самарской губернии. Кто-то из Ваших сотрудников говорил, что списки мальцевского собрания находятся чуть ли не в вашем музее. Во всяком случае, если не в музее, то в архиве. Очень прошу прислать нам копию списка или сведения о его местонахождении, короче говоря, всё, что относится к коллекции икон Мальцева. Мы, кажется, набрели на след части работ из балаковской коллекции, но трудно что-либо доказать без документов». {nl}Списки в Куйбышеве так и не нашли, или не захотели искать, а, может, они и затерялись. Но благодаря этому письму сегодня у исследователей есть возможность найти хотя бы часть икон из огромного собрания. {nl}Во-первых, Арбитман указывает на то, что Мальцевская коллекция была описана Тройницким. А Тройницкий Сергей Николаевич, известный историк, генеалог и геральдист, с 1918 по 1927 гг. возглавлял Эрмитаж, а потом какое-то время входил в состав экспертно-оценочной комиссии Ленинградского отделения Главной конторы Госторга РСФСР «Антиквариат», являясь уполномоченным от Народного комиссариата просвещения по выделению предметов для продажи за границу. Не сам ли он приезжал в Балаково, чтобы выяснить, куда отправить иконы из Троицкого храма – в музей или на экспорт? И список, им составленный, возможно, сохранился в архиве Эрмитажа или той самой комиссии по продаже российских культурных ценностей за границу. А может, где-то на архивных полках пылится и решение о распределении икон. {nl}Во-вторых, Арбитман сообщает, что в Радищевском музее «набрели на след части работ из балаковской коллекции». Какая это часть? Что за след? То ли запись в каком-то документе, то ли надпись на иконах. С этим ещё предстоит разобраться.{nl}Следует уточнить и информацию о том, что часть Мальцевских икон «разбрелась» по Балакову. Рассказывают, известный балаковский коллекционер Евгений Триль (ныне покойный) лично видел одну из таких реликвий.{nl}Бесценной была и церковная библиотека, состоявшая более, чем из семисот «богослужебных книг» и «книг для религиозного чтения», которые передавались старообрядцами из поколения в поколение. Наверняка среди них были и старопечатные, и рукописные XVI-XVII вв. И не из собрания ли Паисия Мальцева?{nl}Словом, вопросов в деле по изучению жизни и деятельности братьев Мальцевых ещё немало. Но несомненно одно: их вклад в сохранение культурно-исторического наследия России огромен.