Кумаков А.В. О выдаче саратовским дворянским депутатским собранием в январе 1918 года справки для зачисления офицера в Украинскую народную армию//Новый часовой. СПб. 2021. №23. С. 215-222.
Во второй половине XVII века, после воссоединения Украины с Россией при Богдане Хмельницком, из украинских казаков-черкесов начали формироваться полки Русской армии. Казаки, поселившиеся вокруг построенной недалеко от Харькова крепости Изюм, с 1688 года вступали в Изюмский слободской (черкесский) казачий полк. Так началась служба коренных украинцев в российских войсках.
В середине XVIII века в составе Изюмского полка среди штатной тысячи казаков служил вахмистр Николай Готовицкий, который вышел в отставку в 1777 году капитаном с награждением чином секунд-майора[1]. В царствование Екатерины II полк из казачьего стал гусарским, и его кавалеристы получили эффектное сине-красное обмундирование, ношение которого было разрешено гусару Готовицкому и в отставке.
Жалованная грамота дворянам 1785 года предоставила благородному сословию много привилегий, для получения которых последним надлежало зарегистрироваться в родословных книгах, заведённых во всех российских губерниях. Сын Николая Готовицкого, Иван Николаевич, обратился в 1788 году в дворянское депутатское собрание Слободско-Украинской губернии с просьбой о внесении его рода в третью часть дворянской родословной книги в связи с рождением своего первенца Михаила[2].
Семнадцатилетний Михаил Иванович, как подобает потомственному военному, вступил юнкером в службу в Изюмский гусарский полк 1 июля 1805 года. Уже в 1808–1809 годах он участвовал в защите балтийских берегов от английского и шведского флотов. А в 1815 году совершил поход во Францию, где 29 августа участвовал в грандиозном смотре трёхсоттысячного русского войска в городке Вертю[3].
В 1822 году Изюмский полк был расквартирован в Саратовской губернии, где после 23 лет службы Михаил Иванович 10 марта 1828 года был уволен в отставку в чине ротмистра с пенсионом и сохранением мундира[4].
(Рисунок 1. Васильев П.М. Портрет четырёх унтер-офицеров полков Второй гусарской дивизии времён Александра I. Х.м. 1822. Ростово-Ярославский архитектурно-художественный музей-заповедник.)
В Саратове он женился на дочери богатейшего местного купца-миллионера Хрисанфа Ивановича Образцова – Пелагее – и в 1833 году приписался к саратовскому дворянству. После смерти тестя половина его состояния досталась Михаилу Ивановичу. Кроме прекрасных особняков у покойного было несколько тысяч десятин земли и сотни крепостных, которые уже были записаны на дворянина Готовицкого[5], так как Образцов, будучи купцом 1-й гильдии и потомственным почётным гражданином, не имел права владеть крестьянами.
Из троих сыновей Михаила Ивановича двое, как и было заведено в семье, получили военное образование и стали ротмистрами лейб-гвардии гусарского полка. И только младший – Хрисанф (1847–1922?), достигший совершеннолетия после смерти отца, стал лицом сугубо гражданским. Но в продолжение семейной традиции из его троих сыновей только младший не получил военного образования, и то, как записано в формуляре, «по болезни».
Средний – Константин (1872–1918) – был корнетом запаса[6] и в 1915 году отправился на фронт Первой мировой войны[7]. В 1917 году он, однако, вернулся в Саратов с ранением и с георгиевским крестом, который свидетельствовал о том, что корнет не просто так отсиживался в окопах. Происходившие в стране перемены, к сожалению, были не в пользу таких людей, как Константин Хрисанфович. В 1918 году он был расстрелян большевиками после террористического акта эсеров в Леонтьевском переулке в Москве, находясь в числе заложников, которые содержались в тюрьмах по всей стране после объявления красного террора в сентябре 1918 года[8].
Старший – Николай (1869–1942) – тоже ушёл на германский фронт в 1915 году, но вскоре заболел чахоткой и был комиссован через полгода пребывания в действующей армии. Вернувшись в Саратов, Николай Хрисанфович, вероятно, с помощью брата Михаила – депутата IV Государственной думы – смог получить назначение в Одессу, куда в 1916 году он переехал вместе с семьёй. Служебные обязанности Н.Х. Готовицкого заключались в поисках подрядов на поставки различных товаров в действующую армию. Здесь, в Одессе, он прошёл курс лечения от чахотки, и болезнь к концу года отступила[9].
(Рисунок 2. Готовицкий Николай Хрисанфович, семейный архив.)
Наступил 1917 год. После Февральской революции Одесса оказалась на территории Украинской народной республики, приступившей к формированию собственных вооружённых сил, которые нужны были в том числе и для подавления большевистских выступлений.
Здесь же, в Одессе, Николая Хрисанфовича застала и Октябрьская революция. 48-летний офицер Русской армии не мог оставаться в стороне от происходящего. Для поступления на службу в Украинскую народную армию (в отличие от приёма на службу в Русскую) он был вынужден искать доказательство того, что он украинец.
В Государственном архиве Саратовской области сохранился его запрос, отправленный в Саратовское дворянское депутатское собрание 26 декабря 1917 года.
«Статского Советника Николая Хрисанфовича Готовицкого, призванного в государственное ополчение поручиком гвардии, происходящего из дворян Саратовской губернии.
Для доказательства, что я, Готовицкий, происхожу из бывших слободских дворян (дворян Харьковской губернии) мне необходима выписка из описания рода Готовицких. Выписка эта необходима мне для предоставления начальству города Вознесенска, где производится украинизация воинских частей. В виду чего прошу Саратовское дворянское депутатское собрание выслать мне удостоверение в том, что родоначальник рода Готовицких – Михаил Иванович Готовицкий, дед мой, – был выходцем из Слободской, ныне – Харьковской губернии.
Статский Советник, призванный в государственное ополчение поручиком гвардии Н.Х. Готовицкий. Г. Вознесенск Херсонской губернии, 12-е отделение Конского запаса».
(Рисунок 3. Запрос Н.Х. Готовицкого в депутатское дворянское собрание Саратовской губернии от 26 декабря 1917 года. (ГАСО. Ф. 19. Оп. 1. Д. 2424. Л. 1–1 об.))
В ответ, вопреки здравому смыслу, 23 января 1918 года была выдана справка №1 (она была и последней в делах этого сословного органа, поскольку сословия уже были отменены de jure в первых декретах советской власти) следующего содержания:
«Свидетельство из дела Саратовского дворянского депутатского собрания о роде дворян Готовицких видно, что Николай Хрисанфович Готовицкий состоит родным внуком отставного ротмистра Михаила Ивановича Готовицкого, и что указаниями об его службе, составленными 18 июля 1828 г., удостоверяется, что он, Михаил Готовицкий, происходит из дворян Слободско-Украинской губернии, о чём выдано настоящее свидетельство его внуку – дворянину Саратовской губернии статскому советнику Николаю Хрисанфовичу Готовицкому, состоящему, по его заявлению, в государственном ополчении поручиком гвардии, для предоставления начальнику гарнизона г. Вознесенска Херсонской губернии»[10].
Вскоре получивший справку потомственный украинец был назначен комендантом города Вознесенска и прослужил в этой должности до 1919 года.
Летом 1919 года Николай Хрисанфович принял решение об эмиграции из России. Жена не поддержала этого, и его семья вернулась в Саратов. Дальше было участие в белом движении: служба ротмистром 4-го Драгунского полка Вооружённых сил Юга России[11]. Уход 4 июня 1920 года в Крым на пароходе «Владимир» и эвакуация на одном из более чем сотни судов из Крыма в Галлиполи в конце октября – ноябре 1920 года. В лагере под Галлиполи он продолжал служить в запасном кавалерийском дивизионе. Откуда в 1921 году вместе с тысячами сослуживцев был вывезен в Черногорию, в городок Херцег-Нови, где Николай Хрисанфович провёл оставшиеся 20 лет жизни. Обустроившись в этом маленьком городке на берегу Которского залива, он попробовал помогать жене материально, что оказалось слишком сложной задачей из-за перлюстрации в советской России почты от эмигрантов. Именно в это время его связь с семьёй прервалась.
Николай Хрисанфович скончался в Херцег-Нови в 1942 году и был похоронен на русском мемориальном кладбище Савино, где до сих пор существует участок с русскими захоронениями. Однако могила Н.Х. Готовицкого, как и захоронения большинства российских эмигрантов в Югославии, не сохранилась, так как во времена Иосифа Тито отношение ко всему русскому в стране стало негативным, и неухоженные могилы наших соотечественников постепенно сравняли с землёй. Недавно с помощью российских предпринимателей на месте исчезнувших захоронений была поставлена часовня, где сегодня потомки усопших изгнанников могут почтить их память.
[1] РГИА. Ф. 1343. Оп. 19. Д. 3671. Л. 1.
[2] РГИА. Ф. 1343. Оп. 19. Д. 3672. Л. 9.
[3] ГАСО. Ф. 19. Оп. 1. Д. 667. Л. 2 об.
[4] РГИА. Ф. 1343. Оп. 19. Д. 3669. Л. 7.
[5] РГИА. Ф. 1343. Оп. 19. Д. 3669. Л. 3.
[6] Памятная книжка Саратовской губернии на 1914 год. С. 17.
[7] Саратовский листок. 1915. 13 марта.
[8] Саратовская Красная газета. 1919. 28 сентября.
[9] Воспоминания Мелицы Готовицкой. Личный архив семьи Н.Х. Готовицкого.
[10] ГАСО. Ф. 19. Оп. 1. Д. 2424. Л. 1–1 об.
[11] Волков С.В. Офицеры армейской кавалерии: опыт мартиролога. Русский путь. 2004.